Запретная женщина
Шрифт:
«Но тебе же понравилось, не так ли? – спросил внутренний голос. – Очень понравилось. Для такой высокоморальной молодой особы ты капитулировала на удивление быстро. Возможно, ты похожа на свою мать больше, чем тебе хотелось бы думать».
Закалывая волосы, Эшли сказала раскрасневшемуся от стыда отражению:
– Нет! У меня нет ничего общего с моей матерью!
Стук в дверь заставил ее вздрогнуть от ужаса, потому что стучать мог только один человек.
– Эшли!
Ледяные нотки в голосе Джека приморозили ее к месту.
–
Оглушенная собственным сердцебиением, она нерешительно посмотрела на разделявший их дубовый барьер, гадая, возможно ли его выломать.
– А если я не открою?
– Тогда я очень сильно разозлюсь.
«Судя по голосу, сильнее уже некуда», – подумала Эшли. Но какой у нее выбор? Построить баррикаду и провести за ней остаток жизни, словно какая-нибудь сказочная принцесса в башне? Рано или поздно все равно придется выйти и объясниться с Джеком…
Эшли осторожно приоткрыла дверь. Настроение Джека, отраженное в черных глазах, показалось ей противоречивым. Само собой, во взгляде читались и злость, и досада, и громы, и молнии, но Эшли была бы полной дурой, если бы не заметила, как сильно все это приправлено вожделением.
– К чему столько драмы? Какого дьявола ты пустилась наутек?
– Разве непонятно?
– Нет. Если только тебя не обуяло внезапное и непреодолимое отвращение ко мне.
Эшли опустила глаза. Видеть обиду на лице Джека было невыносимо, к тому же не хотелось случайно дать ему понять, что неудовлетворенное желание мучает не его одного.
– Вы знаете, что это не так.
– Конечно знаю.
Непростой оборот, который приняло их романтическое приключение, разогрел его кровь, заставив на время позабыть чувство вины. Джеку требовалось все самообладание, чтобы удержаться от соблазна стиснуть Эшли в объятиях и поцелуями стереть с ее личика выражение шокированной добродетели.
– Так почему ты убежала? – снова спросил он. – Испугалась, что я посягну на твою честь прямо на вершине холма вне зависимости от того, хочешь ты или нет?
– Нам нельзя так поступать. И мы оба это знаем.
Джек покачал головой. Как она смеет указывать, что ему можно, а что нельзя? Самое обидное заключалось в том, что Эшли попала в точку. Он позволил себе то, что не мог и не должен был позволять по причинам, о которых она не знала. Возможно, стоило прислушаться к ее словам, отступиться, пока не поздно. Так было бы гораздо разумнее, чем совершить необдуманный поступок и оказаться в неприятных последствиях по самые уши. Интуиция подсказывала Джеку, что это – единственно верное решение, но зов плоти заглушал подсказки.
– И почему же?
– Потому, что я работаю на вас. И потому, что мы живем в разных мирах. Точнее, я не принадлежу к тому миру, в котором живете вы. – Эшли потупилась и заговорила тише: – Джек, вы же умный взрослый человек, неужели вам нужно объяснять простые вещи?
– Ты придаешь такое значение социальному статусу, словно мы до сих
– Напрасно. Социальный статус все еще имеет значение.
– Да неужели? – язвительно спросил Джек. – Даже если так, я же не предлагаю тебе прожить вместе жизнь. Что мешает нам просто насладиться исполнением нашего общего желания?
Эшли была рада, что он это сказал, хотя слова причинили боль. Подозрения подтвердились. Джек воспринимал ее как вещь, сродни бутылке вина или новой рубашке. Он собирался использовать ее, получить удовольствие, а потом выбросить и забыть. Эшли представила, как, опустошенной и униженной, покидает поместье, едва закончив работу над книгой. Может, к тому моменту Джек проникнется таким отвращением к ней, к себе и к их дешевой интрижке, что не даст ей хороших рекомендаций.
– Умные люди советуют не смешивать общественное с личным. – Высокомерие Джека придало Эшли сил для решительного отпора. – И они правы. То, что произошло сегодня, не должно повториться, Джек. Не должно. Вам понятно?
Мужчина помолчал, оценивая степень решимости, написанной на бледном девичьем личике. Он видел некую иронию в том, что малютка Эшли, недавно пылавшая в его объятиях, теперь так строго требовала убрать от нее руки. Неужели она рассчитывала, что он станет ее добиваться? Если так, ее ждало разочарование.
– Очень хорошо, Эшли. – Около рта Джека залегла жесткая складка. – Если ты этого хочешь, ты это получишь.
Слова прозвучали как приговор. Огласив его, Джек повернулся на каблуках и удалился. Эшли смотрела ему в спину полными слез глазами. Потом вернулась в комнату, упала на постель и закрыла лицо ладонями, горько сожалея о том, что ей пришлось так резко и безвозвратно прогнать от себя мужчину, о котором она мечтала.
«Ты поступила правильно, – убеждал ее внутренний голос. – Да и выбор у тебя был небогатый. Если ты хочешь и дальше работать на Джека Марчанта, вам обоим лучше стереть из памяти сегодняшний день».
Эшли готовилась к вечернему сеансу работы над книгой, как рыцарь – к войне, но, когда она набралась мужества спуститься вниз, в кабинете Джека не оказалось. Его вообще не было в доме. О том, что хозяин куда-то отлучился, свидетельствовал и потерянный вид Кейси, который слонялся по первому этажу, беспокойно нюхая воздух. Но Кристин, чуть позже явившаяся с покупками, не обратила на отсутствие Джека никакого внимания и даже, против обыкновения, не спросила, где он.
Когда Эшли якобы случайно упомянула Джека в разговоре, обнаружилось, что домоправительница прекрасно осведомлена о его местопребывании.
– Он позвонил мне перед отъездом в Лондон, – сказала Кристин, пристраивая в холодильник пакет апельсинового сока.
– В Лондон?!!
– Разве мистер Марчант вам не сказал? Честно говоря, не знаю, почему его опять туда потянуло. Он не был в столице уже целую вечность. С тех пор, как вы поселились здесь, если быть точной.