Запретная. Не остановить
Шрифт:
— Ну, как теперь запоешь, щенок? — скалится мужик, наконец, срывая маску благодушного дельца и бизнесмена. — Я и сам подумывал тебя найти, да проучить, чтобы не путался у меня под ногами. А тут и искать не надо, сам пришел.
Сует руки в карманы, сплевывает под ноги начищенных до блеска ботинок.
— Нравится девка? Прикинь, мне тоже. Ни одного показа с ней не пропускаю. Давно уже. Хочу ее себе и получу. А тебе бы лучше отвалить, и не вставлять мне палки в колеса. Ты меня не знаешь. В порошок ведь сотру.
Верзилы
— Думаю, они смогут преподать тебе урок. А если нет…, - и Решетов препротивно скалится, — просто знай, я не делаю повторных предупреждений. Это будет первым и единственным. Уроком. На первый раз ты останешься жив, сынок. Но только на первый, запомни.
Кивает парням.
Отходит в сторону, достает сигареты.
Губы верзил расплываются в довольных садистских ухмылках, будто они только и ждали того, чтобы получить от хозяина команду "фас".
Глава 54 Проверка, мать ее…
Иди ты нахер, дорогой братец…
Амбалы надвигаются, но я абсолютно не волнуюсь, только усмехаюсь. Чужой наглости, наверное, фиг знает, может, глупости.
Во-первых, не считаю физическую боль самым страшным, что может со мной произойти. Наверное, зря, но для меня это и вправду так.
Но, скорее, потому что ожидал от такого, как он чего-то подобного. С его-то прошлым, как не пойти по любимому изъезженному пути. Предсказуемо. Все, как мы и думали.
Не успевают Амбалы замахнуться, как оказываются под прицелами сразу нескольких пистолетов. И не они одни.
В том числе и сам, отчего-то удивленный таким поворотом дел, Решетов.
— Что… что… происходит! — несколько истерично, и как по мне, не слишком внушительно, восклицает он.
Под дулом, направленным прямо ему в затылок, весь его приобретенный и купленный лоск как-то очень быстро слетает. А к хорошей жизни уже успел привыкнуть. Быстро перенастроиться, что не он может быть главным в своей же собственной игре, не получается.
— Падлы. Не стреляйте, только не стреляйте. Вот черт, черт же, блядь, — хрипит он, пока несколько одетых во все черное вооруженных парней упаковывают его амбалов.
Курок взводится. Лицо бизнесмена в момент покрывается испариной.
— Пусть он не стреляет, скажи ему! Не стреляй, — задушено просит Решетов, сам не зная у кого.
Скашивает на меня глаза.
Я лишь пожимаю плечами, мол, от меня тут не зависит ничего, все только от тебя.
Брат подмигивает мне, обходит его, и теперь дуло больно упирается «бизнесмену» в кадык.
Тот потеет сильнее и сглатывает.
— Ты на кого руку поднял, гнида, — выговаривает ему Демьян, сузив глаза, и приблизившись
Тот мелко-мелко кивает, снова просит не стрелять.
Когда хочет, брат может производить довольно устрашающее впечатление на людей.
Не только потому, что в руках у него пушка с глушаком. Просто у Дема в придачу несколько отличное от общепринятого чувство самосохранения и морали. Он уже убивал, и ничуть не испытывает от этого дискомфорт, или угрызения совести. Если он почувствует, что угрожают кому-то из тех, кого он считает своей семьей, он сделает это снова, не задумываясь.
Это считывается окружающими на подсознательном уровне. Понимает это и Решетов, не совсем дурак.
— Я… не… да мы это… шутили просто… Мы…
Демьян усмехается, слушая эти заикания, и даже чуть отставляет дуло в сторону, чтобы тому удобнее было распинаться. Но тут Решетов, словно почувствовав ослабление, дергается, пытается выбить пистолет.
Играл, возможно в испуганного простака, а на самом деле просто ждал подходящего случая.
Брат реагирует мгновенно, он вообще любит вот такое. Чтобы не слишком просто. И даже рассчитывает всегда. А потому бдительности не терял.
Раздается хлопок, Решетов валится ему под ноги, с криком хватается за колено.
— Блядь, ты выстрелил! Бляяядь.
— А ты думал, просто так все? Следующая пуля полетит в затылок. Сдохнешь здесь, как собака, — отвечает брат, и бровью не ведя, слушая отборные ругательства Решетова.
Ставит ногу прямо ему на горло, и тот задушенно хрипит.
Снова целится, словно прикидывая, в какое место выстрелить вначале. Куда-нибудь, типа живота, чтобы помучился, или уж ладно, сразу в голову.
Я подхожу и сажусь перед ним на корточки. Несколько секунд мы смотрим друг другу в глаза.
Думаю, он и без слов все понимает. Я вижу, понимает. Но все же решаю разжевать.
— Если хоть один взгляд на нее, хоть одно касание, один волос… Не жить ни тебе, ни твоей семье, — говорю я тихо и медленно, чтобы до него дошло каждое слово. — Достанем всех. И сына твоего, ты ведь его любишь, хоть и не живешь с ним?
Если вначале в его глазах вспыхивает злость, то при упоминании о сыне она очень быстро сходит на нет и превращается в обреченность.
Тогда я поднимаюсь, и отхожу.
Парни возвращаются, и Демьян кивает, чтобы мужика забирали.
— Ребята все сделают как надо. Поговорят дополнительно, образумят. Собранными на него материалами покрутят перед носом. Если не проникнется, хотя я так понял, что уже, отправят с билетом в один конец. В общем, на его счет можешь больше не волноваться, отбегался мужик, — говорит он, наблюдая за тем, как стонущего Решетова тащат к машине, а потом бесцеремонно в нее загружают.
— Он такого явно не ожидал, — замечаю я.