Запретная. Не остановить
Шрифт:
— Оксан, я все тебе объясню, — говорю я примирительно, потому как не хочется терять практически единственную здесь приятельницу.
И тут я замечаю их. Мысли об Оксане тут же улетучиваются из моей переполненной отчаянием головы.
— Ну, объясняй, а я послушаю, — хмыкает Оксана.
— Не сейчас, — бросаю отрывисто и сосредотачиваю все внимание на этих двоих, ухватывая и общую картину, и некоторые максимально болезненные детали.
Гордей сидит, развалившись на диване с бокалом чего-то темного в руке, выпивка, не выпивка. Рада
Разве что только не целуются прямо у всех на глазах, но все неуклонно к этому идет.
— Оксан, у тебя здесь что, алкоголь? — киваю я на ее бокал и, не дожидаясь ответа, выхватываю его и залпом выпиваю содержимое.
А потом быстрой уверенной походкой направляюсь к бару.
— Повтори пожалуйста, — прошу у бармена, а сама снова смотрю, просто-таки залипаю на них.
Гордей чуть поворачивает голову, скользит взглядом по залу, пока не останавливает его на моей фигуре. Смотрит. Медленно подносит бокал к губам и делает небольшой глоток.
— Твой коктейль, прошу, — прилетает сбоку от бармена.
Я киваю, благодарю на английском, и тут же пью, даже не глядя на содержимое и не поморщившись на этот раз. Продолжая утопать в омуте внимательных лазурных глаз.
— Ты это… напиться, что ли решила? — угадывает мои намерения подошедшая сбоку Оксана. — Настолько сильно зацепил?
— Сильно, — бормочу я, — и да, напиться.
— Так че ты сразу не сказала? Мы бы с тобой на пару что-нибудь придумали, чтобы Радку к нему не подпустить. Достался бы не ей, а хоть кому-нибудь из нас.
В этот момент веселая, раскрепощенная и уверенная в себе Рада громко смеется, а ее руки плотно обвивают Гордея за шею. Ее грудь со смелым вырезом декольте прижимается к его груди.
Наверное, когда они, наконец, решат уединиться, ему будет с ней хорошо.
— Почему он на тебя так смотрит? — не унимается Оксана и даже дергает меня за руку.
— Как смотрит? — спрашиваю я, и делаю, чтобы заглушить боль, еще несколько глотков.
— Не знаю. Странно очень. Так… блин, Арин, я правда не знаю. Ну, так… как будто он тебя хочет… то ли трахнуть, то ли убить. Вот так сразу даже не разберешь. Что между вами произошло, когда ты так нахально увела его при всех из зала?
— Я его поцеловала, — говорю я, не видя смысла скрывать.
Потому что уже как-то все равно.
Допиваю залпом коктейль, заказываю еще, прошу покрепче. А когда получаю, снова начинаю вливать его в себя. Методично, прицельно, глоток за глотком.
— Да, блин, Арииин… не шути так, а?
Я молчу.
— Нет, че, правда?
Неопределенно веду плечом.
— Нет, правда, что ли? — играет на нервах Оксанка. — Ну, пипец, вообще. Ну?
— Что ну?
— Ну… И как?
— Круто, — говорю я и замираю, потому что Рада в очередной раз говорит что-то Гордею, наклонившись к его уху близко-близко. Что-то такое, после чего
— Оксан, извини, — говорю я.
Залпом допиваю коктейль, расплачиваюсь с барменом, соскакиваю с барного стула и следую за парочкой по пятам.
Его рука, пока они идут, лежит на ее талии, но прямо на моих глазах она как бы между делом съезжает Раде на бедро.
Меня простреливает острым, таким всепоглощающим отчаянием, что даже в глазах темнеет на удушающий, и длящийся, словно кусочек вечности, миг.
Но вот я все же прихожу в себя и как ни в чем не бывало продолжаю следовать за ними.
Я мазохистка какая-то. Зачем, ну зачем я решилась на это дурацкое, глупое и никому не нужное преследование?
Недолго, впрочем, мне за ними и идти. Потому что в поле зрения попадает тот самый мотоцикл, который мы с Оксаной уже наблюдали сегодня, припаркованным у входа в прибрежное кафе, в котором эти двое ужинали и так мило общались при свечах.
Они направляются прямо к мотоциклу, и Гордей начинает отстегивать от него шлем. Рада красивым жестом поправляет свои длинные, распущенные по плечам волосы. Замирает. Наверное, этот шлем предназначен для нее и сейчас Гордей поможет ей надеть и закрепить его, чтобы он не слетел.
А потом они усядутся на эту громадину, и вдвоем улетят в ночь, оставив меня в компании моих вечных спутников — отчаяния, боли и гнетущего, опустошающего и снедающего секунду за секундой разочарования.
И хоть перед глазами от количества выпитого у меня все плывет, но что мне нужно, я вижу достаточно отчетливо. И, недолго думая, направляюсь вперед по курсу, и снова подхожу к ним.
— Привет, — говорю я и на всякий случай ставлю ноги на ширине плеч, придавая телу хоть немного больше устойчивости. Вдруг, Рада пойдет на крайние меры и захочет меня оттолкнуть?
Она смотрит на меня с такой ненавистью во взгляде, что не исключаю, совсем не исключаю этой возможности. Взгляд же Гордея снова ничего не выражает.
— Арин, это уже не смешно, — цедит Рада и упирает руки в бока.
Подготавливается, словно я начну отталкивать ее и забирать у нее Гордея.
Против второго утверждения у меня нет ни одного возражения.
— Извини, мне нужно…, - я сглатываю, трясусь немного, хоть внешне изо всех сил стараюсь этого не показать.
И тут же поворачиваюсь к Гордею, чтобы побыстрее.
— Гордей, можно тебя на пару слов? — говорю я, и снова смотрю ему в глаза. — Наедине.
Пусть только он согласится, выпрашиваю, неизвестно у кого. Пусть только он согласится еще один раз.
— Нет, вы только подумайте, — начинает возмущаться Рада, но Гордей кивком головы указывает мне на небольшую поляну под тремя раскидистыми пальмами.
— Подожди здесь, — кидает Раде, и первым начинает идти в указанную им сторону, словно предлагая мне или передумать, или, если уж так приспичило, что и подождать нельзя, следовать за ним.