Запретные цвета

Мисима Юкио

Юити взял вещицу в руки и посмотрел на нее. Это были махонькие соломенные дзори с красным ремешком и вплетенной в него желтенькой нитью.

— Это и есть твой амулет?

— Да, мне подарил его один мальчик.

Юити бесцеремонно посмотрел на часы. Сказал, что должен идти. Они вышли из чайной. На станции «Канда» юноша купил билет до Хигасинакано, а Юити — до станции С. Им надо было ехать в одном направлении. Когда поезд стал приближаться к станции С., Юити приготовился к выходу, и юноша, предполагавший, что Юити купил билет до этой станции, чтобы скрыть свое смущение тем, что они оба едут до одного пункта, был жутко обескуражен. Паренек схватил Юити за запястье. Этот жест напомнил Юити о том, как его измученная жена

держалась за его руку. Он грубо отмахнулся. Гордость паренька была жестоко уязвлена. Он беспричинно рассмеялся, предпочитая думать, будто невежливая выходка Юити была просто-напросто его неудачной шуткой.

— Тебе обязательно нужно выходить здесь?

— Да.

— Ну, тогда я тоже выйду с тобой.

Следом за Юити он вышел в ночную тишину станции.

— Я пойду с тобой, — с упорством сказал юноша, прикидываясь пьяным.

Юити пришел в ярость. Он неожиданно вспомнил, что должен кое-куда сходить.

— Куда ты собираешься пойти после того, как расстанешься со мной?

— Разве ты не знаешь, — сказал Юити, — что у меня есть жена?

Парень побледнел и застыл на месте.

— Значит, ты насмехался надо мной?

У него тут же хлынули слезы. Он пошел к скамье, опустился на нее, прижал портфель к груди, продолжая плакать. Юити засвидетельствовал взглядом этот комический эпилог их встречи и быстренько скрылся с места события, взбежав вверх по лестнице. Никто за ним не погнался — он не слышал за собой топота. Он вышел из метро и почти нырнул под дождь. Перед его глазами выросло спящее здание госпиталя.

«Я хотел прийти сюда, — трезво размышлял он. — Как только я увидел вывалившееся на пол содержимое портфеля этого парня, мне тотчас захотелось прийти сюда».

По правде сказать, ему нужно было возвращаться домой, где его ждала в одиночестве матушка. Он не мог оставаться на ночь в госпитале. Он чувствовал, однако, что если не сходит в госпиталь, то не сможет уснуть.

На входе бодрствовал ночной сторож, игравший в японские шашки. Издалека светилась тусклая желтая лампочка. Из окошка выглянуло темное лицо. На его счастье, сторож признал Юити, который уже приобрел известность мужчины, стоявшего рядом с рожающей женой. Не придумав какой-нибудь вразумительной отговорки, он сказал, что якобы забыл в палате очень важную вещь.

— Она уже, наверное, почивает, — ответил сторож.

Однако выражение влюбленности в свою жену на лице этого молодого мужа было таким обезоруживающим, что сердце охранника дрогнуло. Юити поднялся на третий этаж по тускло освещенной лестнице. В сумраке гулко зазвучали его шаги.

Ясуко не спала. Будто сквозь сон она слышала, как повернулась замотанная марлей круглая ручка дверей. Она испугалась, приподнялась и включила настольную лампу. За чертой освещения вырос человеческий силуэт. Это был ее муж. Прежде чем она смогла вздохнуть с облегчением, сердце ее заклокотало в приступе несказанной радости. Юити шагнул вперед, и прямо перед ней оказалась его широкая грудь, обтянутая рубахой «поло».

Супруги обменялись парой-тройкой заурядных фраз. Будучи от природы проницательной, она не стала спрашивать, почему он пришел повидаться с ней в такой поздний час. Новоиспеченный отец повернул лампу в сторону кроватки с его дочуркой Кэйко. Ее махонькие, чистенькие, полупрозрачные ноздри торжественно втягивали воздух во сне. Юити пребывал в восхищении от своих простосердечных чувств. И вот эти до сих пор дремавшие внутри него чувства, обладавшие достаточным хмелем, чтобы они могли опьянить его, приобрели в нем безопасного и надежного спутника. Юити нежно попрощался со своей женой. Ну вот, теперь у него была причина хорошо выспаться.

На следующее утро после возвращения Ясуко из госпиталя домой Юити, едва встав на ноги, услышал из уст Киё извинения. Когда она прибиралась в доме, упало и разбилось настенное зеркало, перед которым

он имел обыкновение завязывать галстук. Это маленькое неожиданное происшествие заставило его улыбнуться. Возможно, это был знак — знак того, что он, красивый юноша, освободился от чарующей силы волшебного зеркала. Он вспомнил, как прошлым летом впервые сблизился с таинством зеркала, когда Сюнсукэ заливал его уши хвалебным ядом в гостинице городка К. напротив миниатюрного, покрытого черным лаком трюмо. До этого случая Юити следовал обычным мужским привычкам, воспрещающим любоваться собой. И вот сегодня утром это зеркало разбилось. Возымеет ли силу этот прежний запрет?

Однажды вечером в особняке Джеки устраивалась прощальная вечеринка по поводу возвращения на родину некоего иностранца. Юити тоже передали приглашение. Его присутствие на пирушке в этот вечер было для хозяина очень важным. Если Юити появится, то в глазах многочисленных гостей будет спасено честолюбие Джеки. Прознав о подоплеке, Юити заколебался, но в конце концов решил принять приглашение.

Все было то же самое, что и на последней гей-вечеринке на Рождество. Все ангажированные молодые люди ожидали в «Рудоне». Они вырядились в рубахи «алоха», которые и на самом деле были весьма им к лицу. Среди мальчиков, как и год назад, вращался Эйтян — Оазис Кимитян. Что же до иностранцев, то здесь произошла значительная ротация кадров, придавшая собранию свежесть и очарование. Обнаружились новенькие личности. Там был молодой человек по имени Кэнтян; другого звали Каттян. Первый был сыном владельца большого магазина в Асакусе [87] по продаже угрей. Отец второго был управляющим филиала одного известного банка с респектабельной репутацией.

87

Асакуса — район в Токио, по названию храма Асакуса-Каннон.

Всем скопом они сетовали то на дождь, то на духоту; прихлебывая прохладительные напитки, болтали всякий вздор в ожидании, когда за ними приедет автомобиль этих иностранцев. Кимитян рассказывал забавную историю. Один бывший владелец крупного фруктового магазина на Синдзюку [88] проживал после войны во временном бараке, и когда он задумал построить вместо него двухэтажный особняк, то принял участие в церемонии закладки нового здания в качестве директора некой фирмы. С важным, самодовольным видом он пожертвовал богам священное дерево [89] ; впоследствии этот ритуал стал обязательным для всех молодых красивых мужчин. Присутствующие не знали, что эта прелюбопытная церемония являлась тайным публичным бракосочетанием. Двое мужчин, давние любовники, один из которых был тот самый директор, добившийся развода с женой всего месяц назад, после церемонии закладки нового здания начинали совместную супружескую жизнь.

88

Синдзюку — центральный район в Токио.

89

Клейера японская, синтоистское священное дерево.

Молодые люди в разноцветных рубахах «алоха» с оголенными по локоть руками оккупировали свои привычные места, расположившись на стульях вальяжно, всякий на свой лад. Их затылки были чисто выбриты, их волосы источали аромат духов, их ботинки сияли как новенькие. Один из них уложил локоть поперек стойки бара, мурлыкал себе под нос новомодный джазовый мотивчик, бросая игральные кости из обтрепанной по швам кожаной чашечки; с притворной скукой он забавлялся двумя-тремя черными кубиками с высеченными красными и зелеными точечками.