Запретный ключ
Шрифт:
— Грук, — обратился Претэк к одному из охранников. — Везите девушек в павильон, там накормите и подготовьте к продаже. Держи амулет привязки.
Заинтересовавшись словами работорговца, я вытянула шею, чтобы посмотреть на амулет. Небольшая металлическая пластина с руной, чем-то напоминающей символ на сэнкрах, перекочевала из кармана Претэка в массивную ладонь Грука. Так и подмывало спросить, для чего эта штука.
Заметив мой заинтересованный взгляд, русоволосый лишь подмигнул и направился в ближайший проулок. Куда он? А как же сэнкры?! С испугу я поперхнулась вдохом, поэтому окликнуть работорговца не смогла.
— Не дергайся,
— А как же… — Я еле выдавила из себя пару слов.
— За Груком теперь бегай, — сально усмехнулся второй охранник, который не так давно ко мне приставал.
Залезая на козлы, он зашипел и поморщился, как будто испытывал при каждом движении сильную боль. Домогатель одарил меня злым взглядом и продолжил, угрожающе понизив голос:
— Жаль, не мне амулет достался, ты бы каждый удар плетью отработала! — Глаза его вдруг загорелись идеей. Недобро усмехнувшись, он обратился к коллеге: — Эй, Грук, а может, на часик отвернешься? Я хоть узнаю, за что пострадал.
От услышанного сердце упало в район пяток и бешено заколотилось. Все мышцы напряглись в готовности отбиваться до последнего. Конечно, я мало что могу противопоставить здоровенному амбалу, но, может, ради разнообразия повезет?
— Тебе трех ударов было мало? — грозно рыкнул Грук. — Так я добавлю. Не хочу за испорченный товар перед господином отвечать. Мне моя шкура целой больше нравится. В портовый бордель сбегай, раз приперло.
Грук махнул рукой в сторону дома, вывеска на котором, в отличие от прочих, мигала разноцветными огоньками. У меня от сердца отлегло. Мысленно пожелала морально устойчивому Груку всех благ, а недавно побитому — самую страшную девицу во всем борделе.
— Достали эти овцы, — недовольно пробубнил озабоченный и причмокнул, отдавая лошадям команду трогаться.
Дороги в Тринтерне оказались ничуть не лучше, чем в памятном Верхвотсе. Повозка то и дело ныряла в ямы, скрытые лужами, и изрядно тряслась. Городские виды тоже не вдохновляли. Сначала мы ехали вдоль длинных складов, от которых веяло плохо вычищенным свинарником. После мимо стали проплывать склады, над входами в которые висели квадратные вывески с несколькими закорючками. «Наверное, порядковые номера», — предположила я. У каких-то зданий суетились грузчики, занося мешки и различные тюки, другие были наглухо закрыты.
Свернув в очередной раз, мы оказались на небольшой площади, которую образовывали унылые бараки с высокими стальными клетками перед входом. «Невольничий рынок», — мелькнула догадка, и на душе совсем стало противно. Выступать в одной из подобных витрин абсолютно не хотелось. Слишком унизительно.
Но, к моему удивлению и радости, мы проехали мимо «выставочных центров» и попали на очередную улицу, где остановились около одноэтажного здания. Как и все прочие, оно было построено из темного камня, однако над дверью красовалась не только номерная табличка, но и длинная вывеска. Видимо, название торгового дома. Клеток рядом с входом не наблюдалось, что вселяло надежду на попадание в более цивилизованное место.
Слезая с козел, Грук приказал мне сидеть на месте, пока остальных девушек не отведут в павильон. Во время разгрузки из дверей здания выскочил щупленький мужичок, на морщинистом лице которого легко читалось волнение. Он постоянно пританцовывал, активно жестикулируя руками, и повизгивал, уточняя, вся
— Ох, господин Хруш не возьмет! Ему нужны были десять! Ох, там такая неустойка за невыполнение контракта! Даже продажа девиц по отдельности не покроет такие траты! Говорил же, что надо здесь набирать партию, а не рыскать по захолустью в поисках непонятно чего! — И тут старикашка уставился на меня. Резко помрачнев, он обернулся к Груку и начал орать: — В могилу меня свести удумал шутками своими дурацкими? Я тебе повышение по службе выбил, а ты вот как платишь? Спрятал десятую в багаже!
— Она вне партии. Танцовщицей оказалась. Господин Претэк придет, расскажет, коли захочет. — Грук лишь рукой махнул на противного сморчка и подошел к мне.
Расценив протянутые руки как команду к выгрузке, я быстренько встала и подождала, пока меня вынут.
— Она на отдельном содержании, — дал пояснение Грук, когда мы входили в павильон.
Первое помещение было похоже на склад в Верхвотсе: просторный зал делился на сектора-загоны, которые пока пустовали. Однако я была уверена, что к началу торгов их заполнят людьми. Хотя в таких условиях вообще-то не людей содержат, а скотину. Честно сказать, я тоже себя чувствовала коровой, в частности из-за позвякивающих на поясе бубенчиков.
Сморчок продолжал причитать, хватаясь за голову при упоминании заказчика и неустойки. Хотелось позлорадствовать, но, зная Претэка, можно было с уверенностью в двести процентов утверждать, что этот скользкий тип уже отправился на поиски десятой девушки.
Миновав загоны, мы оказались в зрительном зале с ровными рядами стульев и небольшой сценой, сбоку от которой стояла тумба. «Здесь, видимо, мне и предстоит себя рекламировать. Ладно, хоть не в клетке или загоне», — с горечью подумала я, следуя за Груком. Через неприметный проход мы попали в узкий коридор, где меня подвели к одной из многочисленных дверей с маленькими табличками. Прямо не тюрьма, а гостиница!
— Располагайся, — пробасил Грук, пропуская меня в комнату. — Скоро торги. Там найдешь ваши женские штучки. — Он махнул рукой на низенький стол с зеркалом и добавил: — Ну, разберешься.
Ответить ничего не успела: за спиной щелкнул замок. Поэтому устало выдохнула и стала внимательно осматривать помещение.
В комнате также имелись пуф и диванчик, обтянутый грубой тканью, на котором лежали цветастая подушка и плед. Окно было забрано мелкой решеткой, отчего и так тусклый свет с трудом проникал в комнату, а голубые стены смотрелись еще более уныло. Да-а, номер явно не люкс… Ладно, хоть одноместный, и пробуду я здесь недолго.
В отсутствие хоть какой-то занятости мозг вернулся на карусель панических мыслей. Переживания о дальнейшей судьбе снова стали мучить сердце и сознание. А главное, я прекрасно понимала — изменить хоть что-то не удастся. Тут как в анекдоте: шаг вправо, шаг влево — расстрел, прыжок на месте засчитывается как попытка улететь. Может, действительно отказаться танцевать? Помру сейчас или чуть позже — невелика разница…
Крепко сжав кулаки, я ругнулась. Душу вновь охватила злость, но теперь на себя. «Попадаловы не сдаются!» — всегда твердил мне папа, и, похоже, пора прислушаться к его наставлениям. И если у меня сегодня персональная «Минута славы», то выглядеть буду сногсшибательно!