Запретный плод
Шрифт:
Лестница эта редко использовалась, так как была удалена от жилых комнат и считалась неудобной. Герцог остановился на втором этаже, перевел дыхание и восхитился закрытым садом, который он выращивал годами. Он втянул в себя запах мокрой земли, лилий, жасмина и трав с далеких островов. Эти знакомые запахи вызвали в нем странное чувство тоски по ушедшим годам. Это не было тоской по родителям, семье, так как его отец редко бывал дома, а дружба с матерью пришла к нему уже в юности, но это было связано с тем, что он сам привнес в
Он сознательно отогнал эти мысли, напоминая себе, что никакая часть его имущества не идет в сравнение с глубоким счастьем, которое он нашел с Дейзи. И если нужно будет пожертвовать всеми этими памятниками прошлому, он пожертвует.
Оставив оранжерею, он прошел по покрытой ковром прихожей в сторону комнат, которые занимала Изабель. Это было как раз то тягучее время дня между сонным полуднем и чаем, когда в замке все замирало. Дождь за окном делал обстановку еще более тоскливой.
Надо спешить, подумал Этьен, прибавляя шаг, чтобы успеть до того, пока его визитная карточка пропутешествует наверх, а потом вернется вниз к дворецкому. После этого его начнут разыскивать в гостиной, чтобы передать отказ.
Хорошо, что ковер был толстым, а дверь не скрипнула, так что герцог смог войти без единого звука.
Этьен тихо закрыл дверь за собой, лихорадочно соображая, как Шарбю узнает, что он в этой комнате. Но если все будет идти так, как идет, то в нужный момент он нажмет кнопку вызова прислуги и будет спокойно ожидать появления свидетелей.
Перед дверью комнаты Изабель была новая золотая ширма, и герцог спрятался за ней. Между створками двери оставалась щель, через которую было все хорошо видно.
Его жена и молодой светловолосый священник из Боннарда сидели рядом на розовой софе возле огня. Священник глядел на Изабель и держал ее руки в своих.
Глубоким грудным голосом, какого он никогда не слышал раньше, Изабель ласково говорила:
— Роджер, дорогой, вы так хорошо меня понимаете… Это всегда так восхитительно, когда идет дождь, не правда ли, сердце мое… Помните тот первый день… у Шарля в приемной?
Оторвав свои руки от рук Изабель, священник втянул их внутрь своей рясы, и Этьен услышал стук собственного сердца, когда его жена скинула черную одежду с плеч священника.
— Вы наложите на меня епитимью за этот грех, Роджер, дорогой? — прошептала Изабель. — Я знаю, что очень грешна. Какую епитимью вы выберете?
Она откинула рясу в сторону, и на священнике осталось только шелковое нижнее белье с монограммой. Он, очевидно, еще не совсем отказался, сухо подумал герцог, от всех жизненных удовольствий. Маленькие ручки Изабель гладили плечи молодого священника.
— Сначала ты должна раздеться для меня, дитя мое, — сказал
— Обнаженной, ваша милость? — прошептала Изабель.
— Как Магдалина перед Господом.
— Так вы — мой Господь, ваше преосвященство?
— Во всем, моя дорогая.
Эрекция откровенно оттопыривала черный тонкий шелк белья. Изабель была явно очарована этим видом.
Она на мгновение прекратила развязывать ленточки голубого пеньюара и расстегнула пояс нижнего белья священника, дабы освободить его возбужденную плоть.
— Я хочу его видеть, — пробормотала она, — хочу приподнять эту нетерпеливую головку.
Она погладила член, и молодой священник тут же закрыл глаза, чтобы справиться со своим возбуждением.
— Хватит, — сказал он мгновение спустя, отводя в сторону пальцы Изабель, — не трогай меня, пока не обнажишься.
— Я должна? — изображала она невинность, придерживая полы пеньюара.
Интересно, подумал герцог, сколько я заплатил за него?
Великолепная ткань и ошеломляющие кружева соответствовали представлению графини о роскоши. Надо будет до отъезда купить Дейзи несколько красивых нарядов, подумал он.
Пеньюар Изабель с шелковым шелестом упал на ковер, и герцог наконец впервые увидел обнаженное тело своей жены спустя двадцать лет. Изабель всегда следила за своим весом, играя в теннис каждый день, и это было заметно. Она мало изменилась.
Стоя с распущенными волосами перед своим светловолосым священником спиной к двери, она ожидала следующей сцены спектакля, судя по всему, хорошо знакомого участникам.
— Ты вела себя пристойно и не совершала никаких грехов, дитя мое?
— Нет, ваша милость.
— Ты грешила?
— Я грешила, ваша милость.
— Ты должна быть наказана, моя дорогая. Осознаешь ли ты это?
— Я знаю.
— Спрячь свои руки за спину и наклонись вперед, дитя мое, — в голосе молодого человека звучала легкая насмешка, — так чтобы я мог совершить правосудие.
Изабель охотно все выполнила. Священник пристально следил за тем, как она наклонялась. Ее грудь оказалась очень близко от него. Рванувшись вперед, он схватил ее обеими руками, притянув женщину еще ближе, и начал с силой сжимать соски пальцами.
— Я это делаю для твоего же блага, — пробормотал он.
— Да, ваша милость, — прошептала Изабель в ответ.
Он взял в рот один сосок и начал жадно сосать его. Изабель вздохнула так громко, что Этьену это было слышно и за дверью.
Несмотря на явную грубость священника, было видно, что Изабель это нравилось, так как бедра ее начали ритмично двигаться.
Спустя некоторое время молодой человек спросил:
— Ты очистилась от всех грешных мыслей, моя дорогая?
— Не совсем, ваша милость.