Запретный плод
Шрифт:
Марина уверенно вошла на кухню, уверенно села на стул у стола, сумочку бросила на кожаный диванчик рядом с отцом.
Вместе с ней вошла Мария Петровна.
— Иван Тимофеевич, надо бы покормить девочку, — сказала Мария Петровна.
— Потом, потом! — махнул рукой Стернин.
— Да ведь она проголодалась, Иван Тимофеевич…
— Потом, Мария Петровна, потом! — заорал Стернин.
Пожилая женщина огорченно всплеснула руками, что должно было означать: экий же ты самодур, — и ушла, плотно прикрыв за собой дверь. Стернин
— Что, пап, серьезный разговор? — с улыбкой спросила Марина. — Давненько у нас не случалось такого. Ну, выкладывай, какие мысли тебя беспокоят?
— А ты не знаешь какие, да? Хочу подробнее узнать о подруге, у которой ты ночевала.
Марина усмехнулась, встала со стула, налила себе кофе, снова села. Отпила глоток и внимательно посмотрела на отца.
— Извини, папа, я обманула тебя. Это было необходимо, потому что… ты мог реагировать не совсем адекватно, послать каких-нибудь бандитов…
— Ты думаешь, что говоришь, дочка?
— Конечно. Я люблю парня, известного артиста, и провела ночь у него, но между нами ничего не было.
У Стернина глаза стали круглыми. Он много женщин видел на своем веку и точно знал, что его дочка — красавица. Только что она вошла — высокая, стройная, стильная, — да какая, к черту, модель может сравниться с Мариной?! И вдруг такое — ночевала у отъявленного бабника и между ними ничего не было?
— Мариночка, ты меня за идиота принимаешь? Ты ночевала у Муравьева, и между вами ничего не было?!
— Ты следил за мной?
— Нет, добрые люди подсказали. Сегодня. Если б следил, ты ночевала бы дома.
— Я так и думала.
— Каким местом ты думала? — заорал Стернин. — Я не позволю, чтобы какой-то хмырь…
— Он не хмырь, папа.
— Это ты так думаешь. Я навел справки — пять женщин в разных концах страны заявляют, что имеют детей от него, а ему хоть бы хны!
— Мало ли у нас сумасшедших.
— А его связь с Павлиной Васильевой? Она хотела повеситься, после того как он бросил ее. Тебе это ни о чем не говорит?! Как ты можешь верить такому человеку?!
— Если б хотела — то повесилась бы. Глупый трюк, пиар-компания вышедшей в тираж балерины, — спокойно сказала Марина.
— Да? Мне кажется, и ты скоро будешь плакать и просить помощи!
— Не буду.
— Короче, Марина, дело такое. Ты порываешь с этим артистом, выходишь замуж… Ну, можешь не выходить, тут я ни на чем не настаиваю…
— Не надо указывать мне, что нужно делать, а что нет.
— Да? Ну и как ты намереваешься жить дальше?
— А вот так!
— Тогда я вынужден буду наказать тебя. И всю твою съемочную группу. И вообще…
— Попробуй только! — неожиданно жестко сказала Марина. Выпила кофе, встала и вышла из кухни.
Стернин смотрел ей вслед, качая головой. Он все еще не мог понять, как такой бабник провел ночь с этой красавицей и между ними
Чисто мужские рассуждения. Но потом пришли и отцовские, и финансово-деловые. У него было немало рычагов воздействия на строптивую дочь, главное — как ими воспользоваться с максимальной эффективностью и минимальным уроном для репутации дочери как артистки?
Стернин тоскливо усмехнулся. Вот ведь как оно обернулось! Пережил период начального накопления, когда каждый день мог стать последним, когда можно было разориться в два счета и потерять все, что имеешь. Пережил период становления серьезного бизнеса, период наглых бандитов, угрозы и покушения, выстоял, остался жив и обеспечил своим любимым людям достойную жизнь. И как же они отблагодарили за это? Жена своим салоном занимается да собой, больше ей дела ни до чего нет. Дочка, его главная надежда, откровенно предпочитает его какому-то проходимцу. Ну ладно бы человек был порядочный!..
Обидно.
Отворилась дверь, в кухню вошла Мария Петровна. Стернин понял — жена послала ее, сама не решилась появиться тут, когда поняла, что с дочкой возникли проблемы.
— Что, Мария Петровна? — спросил Стернин.
— Надо котлеты разогреть, Маришку покормить… А вам еще кофе налить или, может быть, рюмочку?
— Давайте рюмочку, Мария Петровна, — с тоской сказал Стернин. — И себе тоже налейте.
— Может, Лилию Максимовну позвать?
— Не надо. Себе налейте и садитесь. Мария Петровна, вы чуток старше меня, но… будь вы моей женой, думаю, семья стала бы совсем другой, настоящей…
— Типун вам на язык, Иван Тимофеевич! — сказала домработница, разливая в рюмки коньяк. — Лилия Максимовна прекрасная женщина и любит вас…
— Спасибо, что подтвердили мою мысль, — сказал Стернин. — Вы заботитесь о нашей семье, спасибо. А кто еще это делает? Лилия Максимовна? Где она? Марина? Ну, давайте выпьем за вас, Мария Петровна. Насчет жены — извините, неудачно сказал, хотя… ладно. За вас!
Они чокнулись, выпили. Мария Петровна достала из холодильника красную рыбу, уже нарезанную, сырокопченую колбасу, разложила на тарелку, достала и вилки, подождала, пока хозяин возьмет немного закуски, тогда и сама отправила в рот пластинку красной рыбы.
Стернин и это заметил, еще раз подумал, что ему чертовски повезло с домработницей. Она, по сути чужой человек, на самом деле всегда была роднее родных. И так — всегда, он теперь только понял это. Поила-кормила, отхаживала после жестоких пьянок, мирила, и не только его, а всех их. Насчет пьянок Марину следует исключить, но с женой случались казусы такого рода, и нередко.
— Иван Тимофеевич, не судите строго нашу девочку, — сказала Мария Петровна. — Она может и ошибиться, с кем не бывает. Нужно всем нам ей помочь, поддержать…