Запретный плод
Шрифт:
– Нет, не думаю,- тихо произнес он и облизал губы. Его темно-серый строгий костюм промок от дождя и стал почти черным. По лицу бежали капли, со светлых коротких волос стекали дорожки воды, а он стоял и смотрел на меня. В груди разлился холодок – главное, чтобы в его сердце не родилась надежда….
– Это было ее тело? Адрианы?- так же тихо спросила я, и Лукас коротко кивнул. Он так смотрел, будто боялся, что я исчезну, если он моргнет. Мне было тяжело под этим взглядом, хотелось отвернуться.- Она одна жила в этом огромном доме?
Снова кивок. Лукас не мог больше смотреть на меня поверх дула и постоянно его опускал, но лишь на мгновение.
– А что ее тело делает в траве?
– Понятия не имею,- сказал он и облизал капли дождя с губ. Опустив взгляд, Лукас, терзаемый сомнениями и желанием поверить девушке, которую до сих пор беззаветно любил, растерял всю свою твердость и холодность. На его лице отразилась растерянность.- Вчера ее здесь не было, мы всю округу обшарили с собаками.
– Значит, она убежала от своего похитителя, но оказалась слишком слаба….
– Она практически обескровлена, Эшли,- неожиданно жестко произнес Лукас и склонил голову набок.- В доме же нет следов борьбы и крови. Ее убили где-то здесь.
Я хотела признаться, что видела, но прикусила язык. Еще оставалось тепло и нежность в глазах Лукаса, но снова проснулся его внутренний коп. Если в Лукасе теперь было больше от Брейнта, то он нацепит на меня наручники и отвезет в участок. Пусть лучше думает, что я болталась вокруг дома и не успела пролезть вовнутрь. Видимо, что-то все же отразилось у меня на лице, потому что он прищурился и криво ухмыльнулся. Неприятное ощущение перечеркнуло все мои чувства к нему, в груди разлилась колючая злость, вспыхнуло разочарование, несмотря на горечь во всех его мановениях и голосе.
– Ты видела,- с твердой уверенностью произнес он.- Я хорошо тебя знаю, Эшли. И вижу, когда ты лжешь.
– Видишь?- почти удивилась я и недоверчиво прищурилась. По лбу стекала вода, но она меня не тревожила. Все внимание занимал Лукас и его неуловимые мысли. Из-под личины хорошего парня нахально выглядывал стальной коп и двойник Брейнта с расистскими замашками.
– Твое лицо замирает, когда ты о чем-то умалчиваешь или увиливаешь. Ты не умеешь врать, Эшли.
– Да, я видела,- призналась я голосом, лишенным эмоций. Я больше не хотела верить ему и строить из себя бывшую подружку, страдающую от чувства вины. За Лукаса говорили уязвленное самолюбие и личная обида. Что ж, это его проблемы. С моего лица ушли эмоции, сердце забилось ровнее, спокойнее. Ему не задеть меня, больше нет.- Но тебе не дано видеть то, что вижу я, Лукас. И я считаю, что она сама себя поранила.
– Что за вздор?!- он рассмеялся и едва не опустил пистолет.- Зачем ей это?
– Пока не знаю. Возможно, из-за слабости или опьянения, бежала по высокой мокрой траве и порезала руки. А как ты узнал, где искать тело Адрианы Хиггинз, Лукас?
– Ты пролезла в дом,- его смех разбился, глаза вспыхнули гневом,- и сработала сигнализация. Адриана установила охранную систему людей – она не доверяла магической защите.
– А ты приехал на вызов, потому что ведешь это дело,- догадалась я и кивнула.- А где твой напарник?
– Осматривает дом. Полагаю, ты позаботилась об отпечатках?
Мы одновременно взглянули на мои руки в кожаных перчатках.
– Кажется, Брейнта ждет разочарование.
– По всей видимости,- протянул Лукас и поднял пистолет, направил вновь мне в лицо.- Но я его не
– Ты стал его маленькой копией,- отметила я и шагнула вперед, так, чтобы дуло уперлось мне в лоб. В его взгляде промелькнул страх, но лицо осталось неподвижным, непроницаемым. Я смотрела ему в глаза, а когда он действительно напрягся, ласково улыбнулась, как улыбалась раньше, когда была с ним.- Вот только нужно ли тебе становиться уродом, Лукас?
Руки Лукаса дрожали – он слишком долго держал пушку на весу, но теперь ему вовсе стало тяжело удержать его. Мои слова или улыбка подействовали – неважно, главное, что я достучалась до его сердца. Выражение лица заметно смягчилось, на нем отразилась замешательство. Снова я чувствовала его боль – в глазах, движениях, в том, как он разглядывал меня и поджимал губы. Опустив оружие и направив его в землю, он склонил голову, прикрыв веки, и шумно выдохнул.
– Я так не могу,- прошептал он и качнул головой. Захотелось протянуть руку и прикоснуться к его волосам, запустить в них пальцы, как раньше, дотронуться до лица или провести ладонью по щеке. Он запутался и этим тронул мою душу, вновь разбудил забытое и почти не существовавшее. И моя рука поднялась, Лукас ощутил и, открыв глаза, посмотрел на меня. Столько печали и сожаления было в его взгляде, что я чуть в них не утонула. Где-то глубоко совесть уже грызла меня, но Лукас не должен был знать об этом. Снова я поверила ему, забыла на мгновение, что этого делать нельзя.
Он собирался что-то сказать. Вероятно, о том, как сожалеет и ему даже стыдно, но из травы бесшумно вышел Бен. Он замер рядом со мной, от него веяло холодом, да так, что воздух шел рябью. Я слегка повернула голову, чтобы посмотреть – каменное выражение лица, пустой взгляд, под которым бушевала тщательно сдерживаемая ярость. Руки Лукаса напряглись – он задумался. Я увидела в его глазах желание навести пистолет на Бена, но он не решился. Посчитал, что в меня выгоднее целиться - и снова я смотрела в черное дуло табельного револьвера. Это уже начинало надоедать.
Мужчины мерились тяжестью взглядов. Бен ничего не делал, просто стоял и давил Лукаса глубокой темной синевой глаз и прущей из него энергией. Если бы не магия, то я окончательно озябла бы – жар коснулся волос, щек, обжег кожу. Сердце трепетало в горле пойманной птицей, и было страшно моргнуть. Если бы поблизости были электроприборы, то они бы взорвались от напряжения. Хотелось прижаться к Бену, обернуться его телом и согреться - оно буквально пылало, аж воздух плавился. Бен стоял неподвижно, опустив руки, норовящие сжаться в кулаки, пока Лукас переживал миллион противоречий. На его лице промелькнули все чувства за миг – от трогательной любви ко мне до лютой ненависти к Бену. Он вспомнил его и сейчас сгорал от ревности и гнева.
– Опусти пушку,- ледяным тоном потребовал Бен, будто клинок бросил. Его задевало то, что дуло смотрело на меня, хотя я сама этого добивалась еще минуту назад. При взгляде на Бена Лукас суровел, лицо искажалось до неузнаваемости. Я бы простила его за наставленное оружие и гнобила бы себя за причиненные страдания, за то, что отвергла его, если бы он хотя бы попытался скрыть неприязнь к Бену. Звучит глупо, даже цинично, но открыто демонстрировать неприязнь к сопернику, унижать его в глазах любимой девушки низко и мерзко. Подобное поведение лишь доказывало слабость Лукаса. И он понимал, что не способен конкурировать с Беном, эта мысль душила его, буквально приводила в бешенство.