Заратустра. Путь восхождения.
Шрифт:
Это так просто; всем известно, что люди не равны. Но людская зависть... зависть маленького человека к великому, зависть лилипута к великану заставляет их громко кричать - и конечно, их большинство, - что люди равны, что равенство - прирожденное право каждого человека. И они не ведают, что говорят нечто равносильное самоубийству.
Равные возможности для роста - это абсолютно правильно. И признание уникальности каждого индивидуума делает общество богаче, дарит ему огромное разнообразие цветов, оттенков, различных ароматов.
Заратустра уникален в том отношении, что он провидит очень далеко -
Карл Маркс - просто ученый, и больше ничего. Всю свою жизнь он просидел в библиотеке Британского музея. Он приходил туда еще до открытия, и каждый день его приходилось выталкивать почти силой, когда библиотека закрывалась - иногда его просто выносили, потому что в старости он мог читать и читать, пока полностью не переставал соображать. Когда библиотека закрывалась, его голова лежала на столе, он был без сознания. Приходилось выносить его на улицу и вызывать карету скорой помощи, чтобы увезти домой. А наутро он снова был тут как тут. Совершенный ученый! В буквальном смысле книжный червь. И весь его опыт был связан только с книгами - не с людьми, не с существованием, не с самим собой.
Ибо люди не равны: так гласит справедливость. И то, чего я желаю, они не смеют желать!
... Так говорил Заратустра.
О ПОЭТАХ
9 апреля 1987 года
Возлюбленный Ошо,
«С тех пор, как я лучше знаю тело, - сказал Заратустра одному из учеников своих, - я говорю о духе лишь в переносном смысле; и все "непреходящее" -тоже всего лишь символ.»
«Я уже слышал это от тебя однажды, - отвечал ученик, - и тогда ты еще прибавил: "А поэты слишком много лгут". Почему сказал ты, что поэты слишком много лгут?»
«Почему?
– повторил Заратустра.
– Ты спрашиваешь почему? Я не принадлежу к тем, кого можно спросить обо всех их "почему".
Не вчера началась жизнь моя! Давно уже пережил я основания мнений своих.
Пришлось бы, мне быть бочкой памяти, если бы, я таскал с собой все свои основания!
Хранить свои мнения - уже и этого слишком много для меня; а сколько птиц уже улетело!
Так что же однажды сказал тебе Заратустра? Что поэты слишком много лгут? Но и сам Заратустра - поэт.
Теперь веришь ли ты, что сейчас он сказал правду? Почему веришь?»
Ученик отвечал: «Я верю в Заратустру». Но тот покачал головой и улыбнулся.
«Вера не делает меня праведным, - сказал он, - тем более вера в меня.
Но положим, кто-нибудь сказал всерьез, что поэты много
Мы очень мало знаем и плохо учимся: потому и должны мы лгать. ...
И мы, верим в народ и "мудрость" его, как если бы существовал особый, тайный ход к знанию, закрытый для тех, кто чему-нибудь учится. ...
О, как много вещей между небом и землей, о которых позволяют себе мечтать только поэты!
И тем более о том, что сверх небес: ибо все боги суть символы и хитросплетения поэтов!
Поистине, всегда влечет нас ввысь ~ в царство облаков: на них усаживаем мы наши пестрые чучела и называем их богами и Сверхчеловеком. ...
О, как устал я от всего неосуществленного, что непременно желает стать событием! О, как устал я от поэтов!»
Пока говорил Заратустра, сердился на него ученик, но молчал. Замолчал и Заратустра; а взор его был обращен вовнутрь... Наконец он вздохнул.
«Я - от нынешнего, и я - от минувшего, - сказал он, — но есть во мне нечто и от завтрашнего, и от послезавтрашнего, и от грядущего.
Я устал от поэтов, старых и новых: слишком поверхностны для меня все эти мелкие моря.
Недостаточно глубоко проникала их мысль: оттого и чувство их не достигало самых основ. ...
Зрителей нужно духу поэта: пусть это будут хотя бы буйволы!
Устал я от этого духа: и предвижу время, когда и сам он устанет от себя.
Я уже видел поэтов, которые преобразились и обратили взор свой на себя.
Я видел кающихся духом: из поэтов выросли они.»
...Так говорил Заратустра.
Заратустра настолько искренен и правдив, что не щадит даже самого себя, если нечто сказанное им не есть абсолютная истина. А с истиной связана одна проблема: ее нельзя высказать до конца.
В лучшем случае вам удастся обозначить какой-то ее аспект, указать на некоторые проблески. Но для человека, с которым вы говорите, эти фрагменты останутся абсолютной загадкой, поскольку он не может заполнить пропуски. Долг мистика - заполнить эти промежутки и сделать свои высказывания как можно более цельными и систематичными. Тут-то и находится источник обманов.
Мистику приходится лгать, это неизбежно.
Мистик не виноват; такова природа истины: она не полностью поддается познанию, языку, выражению. Гораздо чаще для выражения истины мистики выбирают поэзию - по той простой причине, что лгать поэтически легче, чем лгать в прозе.
Возможно, вы никогда не задумывались над этим. В поэзии ложь становится метафорой, способом выражения, украшением. А в прозе ложь проступает настолько отчетливо, что спрятать ее очень трудно. Поэзия более гибка, ибо поэзия относится к миру снов; это вымысел.