Зараза. Трилогия
Шрифт:
Я улыбнулся и ногой оттолкнул гидромешок за край уступа. Поднялся, глянул вниз и, преодолевая сотрясения колодца, стал искать детонатор.
Сейчас бы выпить и закурить, а то ведь “няньки” посмотрят, подумают, что пьяный. Шатаюсь, по карманам себя хлопаю, будто зажигалку ищу. Попрощаться я ни с кем не успел. Хотя бы Шекхед сказать что-то жизнеутверждающее, как всегда в крутых фильмах. Но в голову, как назло, ничего не пришло. Надеюсь, хоть это все не зря.
Я взял в руку детонатор, снял защитную крышку. Еще раз глянул вниз, прикидывая, что груз уже должен быть доставлен. Посмотрел на «циркуля» взбирающегося
Внизу рвануло так, что даже будучи почти глухим, мне будто колоколом по лбу зарядили. Горячая волна вместе с пылью и каменной крошкой подхватила меня и поддала ускорения, закидывая на камни. Под ногами побежала огромная трещина, а с потолка пролетела огромная глыба.
Меня что-то ударило по плечу, а потом по голове и последнее, что я увидел, прежде чем отключиться – был мир глазами Шекхед. Мы будто слились сознание на мгновение – меня захлестнула гамма чувств боли, тоски и отчаянья. И будто прощание – кусочек пазла, винтик в устройстве, или кем могла быть Шекхед в этом мире, рассыпался в прах, обрывая все линии. Все жгуты, которые питали королеву и все те невидимые нити, которые делали тупых зомби организованной армией – все, как бикфордов шнур, стало тлеть на глазах.
Перед глазами вспыхнула и погасла сеть, окутавшая сильно больше, чем территорию Фритауна. И даже больше, чем все Сьерра-Леоне. Это было похоже на глобус с плотными точками, разбросанными по всем концам света. И Шекхед была одной из них – всего лишь одной. И когда наше с ней сознание погасло, начали пробуждаться остальные…
***
– Слуфай, я конефно офень перефифаю за Кофмофа, но ефли вдруг он не профнетфя, то я фаберу кофтюм прифрака фебе.
– Да очнется, конечно, куда он денется? С такими-то медсестрами. А костюм тебе все равно не светит, мне он нужнее.
– Млять, заткнулись оба. Что вы за херню несете? Катьку разбудите сейчас, она вас за такие мысли пешком отправит до самой границы.
– Леонидыч, нашел чем пугать. Осталось меньше часа и добро пожаловать в Гвинею!
Сознание возвращалось поэтапно. Сначала едва слышимые голоса Лехи с мчсниками, потом легкая тряска с пониманием, что мы куда-то едем. Потом запахи – оружейная смазка и рыбные консервы. А вот тело запаздывало. Скованность и тяжесть в ногах, что-то тесное на груди, будто свитер, который меньше на пару размеров. Щекотливое раздражение от марлевых ниточек на висках.
Я чуть-чуть приоткрыл глаза, пытаясь понять, где я нахожусь. Это был кузов какого-то фургона, возможно, фирменного грузовика «глобалов». Хотя больше напоминало люксовый самолет – кожаные глубокие кресла вдоль одной стены и лежанка подо мной у другой. В ближайшем кресле, подмяв под себя ноги и уткнувшись щекой в стекло, спала Катька. За окном закатное небо и лесная дорога с плотным строем деревьев.
Я потянул руку, чтобы коснуться и убедиться, что сестра реальная, но не смог. Рука поднялась сантиметров на двадцать, вытягивая за собой толстую стальную цепочку. Рука в наручниках, вторая тоже. Я чуть приподнялся и решил, что наручники, в общем-то, понятны, но бесполезны – обе ноги в гипсе, грудь стягивает плотный корсет из бинтов, а правая рука
Повернул голову назад, стараясь разглядеть, кого-нибудь в кабине – там, где слышал приглушенные голоса, и тихонько попросил: «парни, дайте попить».
Лучше бы я этого не делал – грузовик резко дал по тормозам. Настолько резко, что меня даже цепи не удержали и я вперился макушкой в стенку. Сверху на меня упала капельница, потом сестра зацепила ногу, а в довесок нас присыпало всякой медицинской хренью в коробках.
Грузовик дернулся, сбрасывая с меня все обратно. И тут же все вокруг пришло в движение! Спросонья ругнулась Катька, но заметив мой взгляд, начала прыгать и визжать. Вадик орал, но то, что он именно орет, я понял лишь по перекошенной от возбуждения физиономии и слюнявых брызгах. Слышно все было очень плохо, будто не крик, а обычный разговор.
Потом прибежала Астрид и стараясь сохранять невозмутимое лицо и прятать слезы, сразу же натыкала в меня иголок на анализы. В толпе встречающих, набившихся в грузовик, мелькнула Фламинго. А вот ни камаджоров, ни парней из «волков» не было.
– А где Дедушка Лу? – я потянул Леху за рукав, когда он снимал с меня наручники, – Мне нужно ему рассказать...
– Он того, в городе остался, – не глядя на меня, буркнул миротворец.
– А Мирный, Бамос, Платон?
– О, с этими все в порядке! Они вперед пошли договариваться, у них там контакт на границе, – оживился Леха и достал рацию, – Платон, прием! У нас здесь первый космический вернулся на землю! Прием!
Рация ответила не сразу. Леха еще несколько раз вызывал Платона, потом Мирного, а потом хоть кого-нибудь из «волков».
– Волки, прием! Что случилось? Ответьте каравану!
Судя по всему, ответ все-таки пришел. Я не слышал говорившего, только едва различимые скрипы рации, но видел, как все замерли. Как меняются и бледнеют лица. Леха заметил мой взгляд, крикнул в рацию просьбу повторить и поднес ее ко мне поближе.
– Говорю, рад, что этот везучий сукин сын с нами! – на фоне голоса Платона прозвучало несколько одиночных выстрелов, – Космос, ты слышишь меня? У нас проблемы! Нет больше границы, зараза вырвалась за пределы страны. Так что еще придется нам поработать…
КОНЕЦ
Когда ты думаешь, что всё в твоих руках
И в жизни тлен тебе не угрожает.
Задумайся, давно уже в песках,
Тьма своих воинов снова порождает.
Они придут к тебе, чтобы забрать.
Чтобы ты стал таким же, хладнокровным.
С желанием одним – других сожрать.
И вновь наевшись снова стать голодным.
В. Масловский