Заражение
Шрифт:
Обиженный Петя, у которого в глазах стояли слезы, присел на краешек стула. С каждым днем Зоя Викторовна замечала, что ему все меньше и меньше хочется приходить сюда – по утрам она видела его опухшие от слез глаза, и, хотя он крепился, заходя в группу, обмануть ее не мог.
Она попробовала поговорить со старшим воспитателем, Анной Федоровной, энергичной, волевой женщиной лет сорока пяти, но та сурово взглянула на нее и покачала пальцем, увенчанным золотым перстнем с изумрудом.
– Зоя, уймись. Всем милой не будешь, папа Кирилла не самый легкий человек, к тому же несколько раз сидел
Зоя потупилась. Все внутри нее кипело. После свободолюбивого университета, казалось, она попала на каторгу. Но деваться некуда, надо было начинать трудовую деятельность с самых низов, к тому же… она очень любила детей. Ее мать из простого воспитателя стала директором детского сада, Зоя мечтала повторить ее путь, вспоминая, с какой гордостью приходила к матери на работу, где все ее уважали, советовались, любили… И вот, здравствуй, реальность. Мама скоропостижно скончалась в прошлом году от кровоизлияния в мозг, не дожив до выпуска дочери.
– Он отвратительно себя ведет, – сказала Зоя. – Я стараюсь отвлечь его игрой, состязаниями, обуздать злобу, негативную энергию, – непонятно, правда, откуда она берется… он такой маленький, а ощущение, что…
– От папаши, – хмыкнула Анна Федоровна и тут же спохватилась. – У малыша и так нелегкая жизнь, а ты его… – пристыдила старшая.
– Ничего я с ним не делаю, – огрызнулась Зоя.
– Вот и не делай.
– С малых лет начинает пример брать… – Зоя не договорила, решив, что не стоит слишком много болтать языком. Для нее все дети должны быть равны, сила педагога в умении найти подход ко всем без исключения, хотя в такие моменты она ощущала полную беспомощность.
За спиной Анны Федоровны висел зеленый плакат с хороводом детишек, на котором было написано: «Не стыдите ребенка за его поведение, иначе он научится одному: срываться на людях». Кто же тебя стыдит-то, подумала Зоя.
К Петру подошла Саша Лосева, папа которой с утра вел себя немного странно, будучи явно встревоженным, возможно, предстоящей поездкой на свалку, которую, как ни крути, приятной не назовешь ни в коем случае.
Светлые вьющиеся волосы девочки обрамляли нежное личико с высоким лбом и огромными пронзительно голубыми глазами. Она встала рядом, заглядывая ему через плечо. Со своего места Зоя видела, что Петя рисует дом, но выходит у него неважно – остов кривой, вот-вот упадет, одна из стен никак не получается и Петр чуть не плачет от досады и бессилия.
– Хочешь, я тебе помогу? – спросила Саша.
Он не заметил, как девочка подошла и встала позади и даже немного испугался, неловко прикрыв свое творение рукой – хуже всего насмешки детей, обнаруживающих, что чужой дом, самый обычный квадратный дом с парой квадратных окон похож на неведомый сарай, кривой и косой, чудом примостившийся на краю листа, – они тут же начинали хохотать и обзываться. Оглянувшись, Петр понял, что никакой провокации не последует, никто его не хочет осмеять и Саша, эта девочка, которой он втайне симпатизировал и отчаянно это скрывал от всех, хочет сама, по собственной инициативе, ему помочь с этим проклятым падающим домом: он не верил в свою удачу. Каждый в группе рисовал проклятый
Обычно девочки из группы дружат с мальчиками-драчунами или с теми, от кого можно что-то получить – например с Кириллом Мышкиным, который задабривает их конфетами и жвачками, с братьями Костровыми, Романом и Максом, потому что их двое, и они всегда творят что хотят – бесятся и вообще напоминают придурков. Но чаще всего девочки дружат между собой и делают вид, что его, Пети Жукова, вообще не существует на свете. Как бы он ни старался привлечь чье-либо внимание, в лучшем случае добивался протяжного вздоха и высокомерного презрения.
– Ты? Ты мне поможешь? Ты разве умеешь рисовать дом?
– Дом? А какой ты хочешь дом?
Петя задумался. Ему нравился дом через пару кварталов от их старого двухэтажного барака, поросшего мхом и утопающего в зелени, в котором он жил с вечно злым отцом-полицейским и мамой – новенький частный коттедж из красного кирпича, на крыше которого торчала отполированная спутниковая тарелка.
В доме жила молодая семья с двумя школьницами первого и второго класса, и каждый раз проходя мимо и слыша их счастливый смех, он сжимался, представляя, как, должно быть, прекрасно, иметь такой дом, в котором никто никогда не ругается.
Однако, когда он случайно подслушал разговор взрослых на кухне, что их дом могут снести, потому что он старый и вот-вот сам упадет, а им вместо него дадут новую квартиру где-то на окраине, то весь вечер проплакал в подушку, так жалко ему стало. Дом ведь не виноват, думал он, что отец приходит постоянно злой и им с мамой крепко достается за любую провинность.
Петя тогда не спал всю ночь и утром, когда они направлялись в сад, он подошел к стене, осторожно прикоснулся к шершавой и теплой поверхности – ему показалось, что дом каким-то неведомым образом знает обо всем, и уж точно видит его, Петю, прямо сейчас. Нет, крепкая, – подумал он. Не может быть, чтобы такая крепкая стена вдруг развалилась. Взрослые как всегда что-то напутали. Дом не даст себя в обиду.
– Нарисуй свой дом, – сказал Петр.
Наверное, ей будет приятно нарисовать свой дом, решил он и не ошибся. Ее лицо засветилось улыбкой. Она взяла фломастеры и принялась старательно, но как-то по девчачьи грациозно чертить линии. И получалось у нее отлично, здорово у нее получалось. Петя засмотрелся: ровные стены, которые точно никогда не развалятся и не упадут, крыша, какой ей и положено быть, много-много окон…
– Тили-тили-тесто, жених и невеста, – вдруг услышал он над ухом гнусавый голос Романа Кострова. Без сомнения, тот от зависти сгорал, увидев, как самая красивая девочка группы рисует вместе с Петей.
– Не мешай нам рисовать, – сказал Петр.
– Тили-тили-тесто, жених и невеста, – не унимался Роман. Он даже начал пританцовывать в такт своим словам, чем привлек внимание всей группы, а это не обещало ничего хорошего.
– Роман, ты складывал кубики, кажется, – сказала Зоя Викторовна, оторвавшись от заполнения журнала.
Он ее не слышал. Не хотел слышать.
– Тили-тили-тесто, жених и невеста!
Петр встал со стульчика и повернулся лицом к обидчику.
– Замолчи! – сказал он тихо.