Заражённые. Побег в неизвестность
Шрифт:
Но сам по себе парень умён и очень находчив. Именно поэтому его и не исключали за многочисленные прогулы.
– Что вы смотрите на меня так? Даже кусок еды в горло не лезет, – он отложил свою вилку, сцепил руки в замок и посмотрел на нас. – Я и сам удивлён не меньше вашего. Думаю, они решили меня пригласить после того, как я усовершенствовал их прибор по считыванию состояния нервных клеток.
О да, об этом усовершенствовании мы много слышали. Но вот деталей не знали. Ему запретили о них распространяться. Так что, чем он им угодил – будет для нас тайной. Остаётся лишь принять, что наш одногруппник будет работать в одном из лучших мест и порадоваться
Я взяла, только что принесённое пиво, и подняла его над столом.
– За хорошее будущее Грэга!
Все подхватили свои стаканы и точно так же, как и я подняли их над столом. А следом мы выпили.
Дальше уже каждый рассказывал о том, чем будет заниматься дальше. Кто-то, как и я, хотел открыть своё дело. Кто-то пойдёт учиться дальше. Была среди нас и особая извращенка, Вивьен, она решила пойти преподавать в наш институт прикладную математику. Ужас! Учить подобных нам – это же сумасшествие.
Преподаватели радовались, когда наша группа выпускалась. Изрядно мы им нервы подпортили. Они к нам на занятия с пузырьками успокоительного ходили. Дело даже не в том, что наша дисциплина оставляла желать лучшего, с этим они смирились на втором курсе, когда поняли, что нас только могила исправит. Да и то, не всех! Тут дело было в том, что мы постоянно спорили. С преподавателями и между собой. Каждый пытался показать, что он знает и как это можно применить. Ну да ладно, это выбор Ви, не нам её судить.
Ближе к вечеру мы начали расходиться. Многие пошли обратно в общежитие, чтобы завтра с утра отправиться домой. А мы с Дэвидом пошли к стоянке. У друга была своя машина. Старенькая. Но своя! Да и он частенько менял в ней детали, так что теперь она могла дать фору любой из новых машин.
Мы с Дэвидом не только одногруппники и друзья, мы с ним соседи. Так что с самого детства мы всегда находились рядом. Помогали друг другу. Иногда я даже притворялась его девушкой, чтобы тот мог отшить даму, которая была слишком прилипчивой. Ах да, забыла сказать, мой друг тот ещё бабник. С такой-то внешностью! Высокий, подтянутый и смуглый. Лицо с правильными и очень мужественными чертами, нос настоящего аристократа, с небольшой горбинкой, пухлые широкие губы и конечно же глаза. Он немного лупоглазый, а цвет радужки был светло-коричневым, практически жёлтым. Добавить его ослепительную широкую улыбку и неаккуратно уложенные волосы чёрного цвета – вуаля, покоритель сердец готов!
На меня его внешность и харизма не действовали, иммунитет дело такое. А вот остальные… Помню, даже Рози как-то повелась. Получила потом ведро ледяной воды на голову – от меня, а Дэвид добавил шуточками. И все, подругу попустило.
– Рада, что возвращаешься в Роувер? – спросил друг, когда мы только отъехали от кафе.
Роувер. Город, в котором я выросла. Небольшой, но очень уютный. Жизнь там идёт совершенно не так как во Флагосе. Слишком спокойно, радостно и тихо. Прекрасно для того, чтобы провести старость. А вот для молодого поколения – это могила. Делать там особо нечего. Работы тоже мало. А та, которая есть, рассчитана больше для подработок.
– Нет. Знаешь же, что я там не смогу начать своё дело. Все ходят к вам. А забирать ваш хлеб я не собираюсь.
– А ты думаешь у тебя бы получилось? – ехидно поинтересовался он. Зараза! Но любимая и дорогая.
– Нет. В том-то и суть. Открой я свою лавку, ко мне бы пошли только те, кто хорошо знаком с моей семьёй. А ты сам знаешь, таких во всем Роувере мало.
Мы с тётей, несмотря на то, что достаточно родовиты, имеем отвратный
Она у меня доктор. Высшего порядка. В основном проводит очень тонкие операции. Пересадка костного мозга, нервных клеток и прочего. Вот в городе к ней и обращаются за советом.
– Тут ты права. С тобой, чтобы начать нормально общаться, и жизни мало! – он широко улыбнулся и показал мне язык.
Кстати, если кто думает, как это он выпил и за руль сел? Спешу обрадовать, Дэвид не пьёт. У него страшная аллергия на алкоголь. Угу. Похмелье называется. Которое не только терзает его голову, но и желудок с кишечником.
Дом встретил меня тишиной. Жили мы в небольшом двухэтажном поместье. Для комфортной жизни здесь есть все и даже больше. Кухня, гостиная, столовая, библиотека, два кабинета – мой и тёти. Две наши спальни и две гостевые. Ну и конечно же ванные комнаты. Их пять. По одной в спальне и одна на первом этаже. Чтобы гости, если такие появлялись, не плутали по второму этажу.
Само поместье из белого камня, а внутри все в коричневых тонах. Исключением являлись ванные и моя комната с кабинетом. Несмотря на то, что коричневый – универсальный цвет, он мне не нравился. Ни на себе, ни в доме. Однако против тёти не попрёшь. Скажет, чтобы я покупала собственный дом и уже там решала, что и какого цвета будет. Идея, в общем-то, хорошая, но бросать единственную родственницу – не хочется.
– Тётя, ты дома? – входя в дом громко спросила я.
– Йорик? Ты пришла! Поздравляю тебя, родная! – Она, вся в муке, кинулась меня обнимать. Не знаю, что удивило больше. То, что она вспомнила, как звала меня в детстве или то, что была в муке. Насколько я знаю, тётя за всю жизнь приготовила только несколько тостов и одну яичницу. Ни то, ни то – есть было нельзя. Тосты она попросту спалила. А яичница…знаете, иногда мне кажется, что тётя не видит различия между щепоткой соли и всей солонкой!
– Ну я же просила не называть меня так, – буркнула я и обняла тетю. – Спасибо за поздравления. А чего ты вся в муке?
Она отодвинулась от меня и блеснула глазками. Мол, узнаешь ещё. Не время пока! И скрылась. Я услышала, как хлопнула дверь в кухне. А это значит, что в ближайшее время туда даже нос сунуть нельзя. Надеюсь, она там ничего не спалит.
Не отвлекая тётю от своего занятия, я направилась к себе в комнату. По ней я скучала больше всего. В ней преимущественно были синие и белые цвета. Любимые! А сама комната была раза в полтора больше общажной. Здесь спокойно помещалась двухместная кровать с балдахином – вся синяя, а на ней сверху ворсистый белый плед. И куда ж без большого количества подушек? Правильно. Никуда! Имелся здесь и уголок для того, чтобы с утра привести своё лицо в хороший вид. Им я пользовалось редко. Благо гены позволяли вообще не наносить косметику. А если я и красилась, то всё, из двадцати двухлетней милой девушки, я превращалась в хищницу. Парни были без ума, а вот я чувствовала себя отвратно. Но тётя настаивала на том, чтобы я училась краситься так, как требует того мода. Зачем? Я же говорила, что у нас вернулась вся эта аристократия. Вот и мы с тётей были графинями, о чём свидетельствует приставка ''О'' к фамилии. А значит нам нужно было иногда посещать высший свет.