Зарево над предгорьями
Шрифт:
Гарденберг невольно прислушался. Ему показалось, что за прошедшие сутки канонада приблизилась, хотя он твердо знал, что бой идет на тех же перевалах. Он посмотрел на яркие отблески и поежился. Это не укрылось от девушки.
— Слышишь, собака! — радостно крикнула она.
— Карл! — рявкнул обер-штурмбаннфюрер. — Отправить в город! Там я с ней еще поговорю!..
В камеру она больше не попала, рано утром ее, со связанными руками, избитую, бросили в тачанку. Там лежал, захлебываясь кровью,
Гарденберг по-русски сказал сидящим на козлах полицаям:
— Девку отвезете в город, а по дороге, поближе к господам партизанам, повесите их подручного.
Потом он вкрадчивым голосом обратился к Литовченко:
— Ну, в последний раз спрашиваю, будешь говорить?
Казак с трудом приподнял разбитую голову — и большой сгусток крови полетел в надменное лицо Гарденберга.
— Прощай, дочка, — с трудом прошептал Литовченко.
Он умер, еще не выехав из поселка. Полицаи повесили его мертвое тело.
Отпускать ребят куда-либо одних Селезнев боялся, но и они не соглашались, чтобы майор действовал без них.
Селезнев ходил на поиски партизан ежедневно, иногда и по нескольку раз в день, а ребята — поочередно.
В Серный ключ майор шел с Вовкой. С ним он любил ходить больше, чем с другими. Тоня еще не могла много двигаться на обожженных ногах; Валя боялась крови и плохо стреляла; самый молодой, Шурик, быстро уставал; Измаил был излишне горяч. Вовка же, кроме того, что отлично стрелял, был рассудительным и спокойным.
— А где Верный? — спросил Шурик после ухода Селезнева и Вовки.
— С Вовкой, наверно, увязался, — ответила Тоня.
Так и было в действительности.
Боясь, что ему попадет за самовольство, Верный старался не попасться на глаза хозяину и бесшумно шел сзади. Вовка заметил его только на полпути. Он хотел отослать его в пещеру, но Селезнев сказал, что перед Серным ключом спрячет Верного в кустах и заставит стеречь пистолеты, с которыми появляться в поселке было опасно. Вовка согласился.
Видя, что на него не сердятся, Верный спокойно побежал впереди. Неожиданно он перешел с бега на крадущийся волчий шаг, прижал уши к затылку и хвостом стал бить себя по бокам.
— Верный чего-то услышал, — шепнул Вовка майору.
Приближался топот лошадей и стук колес. Вовка выглянул из-за куста. Показалась пара лошадей, запряженная в высокую тачанку. На козлах сидели двое с белыми повязками на рукавах. Вовка знал, что это тавро изменников.
— Эти еще хуже фашистов, — сказал Селезнев. — Давай хоть одного отправим на небо.
Тачанка подъехала ближе, и они увидели
«Как быть?» — спросил себя Селезнев. Нападать с одними пистолетами на четырех вооруженных врагов было рискованно.
В его руку ткнулся влажным носом Верный, как бы говоря: «Смелее, смелее. Я ведь тоже боевая единица».
Шагах в двадцати от притаившихся Селезнева и мальчика тачанка остановилась. Эсесовцы и один из полицаев спрыгнули на землю размяться.
Девушка приподнялась и, медленно поворачивая голову, посмотрела на каменный склон горы, заросли кустов, пожелтевшую траву, клонившуюся к земле под напором ветра, расширенными глазами смотрел Вовка на ее избитое лицо. Его начала колотить дрожь.
Эсесовец, увидев, что девушка приподнялась, изо всех сил ударил ее кулаком по голове. Ничего не помня в этот момент, Вовка выстрелил фашисту в лицо. Одновременно раздался выстрел Селезнева.
— Взять! — скомандовал он Верному.
Пес бросился вперед и сжал свои огромные клыки на горле полицая.
Секунду наблюдал Селезнев за атакой Верного, но этого было достаточно, чтобы сидящий на козлах полицай хлестнул по коням. Девушка мешком вывалилась из тачанки. Следом за тачанкой, крича что-то бежал второй эсесовец.
— Верный! Взять! — приказал Вовка.
Селезнев бросился к девушке и помог ей встать. Руки ее были стянуты за спиной веревкой, но развязывать сейчас не было времени: в любой момент на шоссе могла показаться автомашина, мотоцикл, даже танк. Все трое побежали прочь от дороги.
Их догнал все еще ворчащий от возбуждения Верный.
— Бежать можешь? — на ходу спросил Селезнев.
— Могу, — ответила девушка.
Они устремились в горы.
Только у самой пасеки Селезнев решился остановиться и отдохнуть.
— Как тебя зовут? — спросил девушку Вовка.
— Катя.
— Куда они тебя везли?
— В город, в гестапо. А Литовченко, что меня прятал, повесили тут недалеко, чтобы партизаны видели… «Старика» хотят устрашить.
— Меня? Нас, значит?
— «Старик» — это ты? — спросила изумленная девушка. — А со мной в камере четыре деда сидели. Они их за «Старика» принимают. — Катя вздохнула. — Их всех сегодня или завтра утром увезут в город. И — конец…
Ни Селезнев, ни Вовка не ответили.
Когда они пришли в крепость «Севастополь», Катя рассказала, что происходит в подвале санатория «Серный ключ» и повторила ту же фразу:
— Сегодня или завтра их увезут в город. Значит, конец…
Вовка и майор переглянулись. Летчик утвердительно кивнул головой: они без слов поняли друг друга.