Зарево над Припятью
Шрифт:
Вторым поднялся Дмитрий Иванович Блохинцев.
– В физику входит новое понятие - степень оптимизма. И его мы начинаем измерять в "доллежалях".
Раз Николай Антонович сказал - "будет!", значит, так тому и быть, Блохинцев улыбнулся.
Затем все присутствующие подтвердили: первая АЭС наверняка заработает! Молчал лишь Игорь Васильевич.
Наверное, в эти минуты он еще раз убеждался, настолько верны его делу те люди, которых он привлек к урановому проекту... Да, они стали не только единомышленниками, но и соратниками...
Таким образом, рождение новой
Шла война. До Победы еще было далеко, а Николаю Антоновичу поручается создание крупного научно-исследовательского института химического машиностроения.
Причем тематика работ связана с восстановлением народного хозяйства. В Москве уже задумывались о послевоенном будущем.
– Это поручение удивило вас?
– Я сказал бы не "удивило", а "окрылило", потому что ученый и конструктор всегда должен работать во имя будущего.
– Вы уже понимали, что нужно по-новому строить науку и ее связь с производством?
– Существовала инерция при внедрении новой техники. И необходимо было найти такую схему, которая обеспечивала бы условия для эффективной работы ученых и конструкторов. Шел поиск кратчайшего пути. Так родился комплексный институт, состоящий из исследовательских отделов, конструкторских бюро и экспериментального производства. Сейчас такое "триединство" уже привычно, но в те годы это был первый опыт. Последующие события показали, насколько подобное соединение науки и производства оправдало себя. Я имею в виду создание первого промышленного атомного реактора.
Доллежаль приболел. Сказалось-таки невероятное напряжение военных лет.
В канун Нового года позвонил нарком:
– Николай Антонович, как самочувствие?
– Скоро надеюсь выбраться...
– Имейте в виду, что болеть некогда. Ждем. Есть серьезное поручение, сказал нарком.
В первых числах января 46-го года Доллежаля привезли к Курчатову.
Николай Антонович не мог припомнить, чтобы встречался когда-нибудь с Игорем Васильевичем. А Курчатов вел себя так, будто они проработали вместе не один год.
Он подробно рассказал об урановом проекте, о задачах, которые Доллежалю предстоит решить. Речь шла о первом промышленном реакторе, в котором можно было бы получить плутоний для ядерного заряда.
Курчатов говорил так, будто его собеседник был физиком. Не химиком и машиностроителем, а именно специалистом по ядерной физике.
– Не сомневался, что вы возьметесь, - заметил Курчатов.
– Понимаю, дело для вас совершенно новое, но и вас неплохо знаю - справитесь.
Откуда же это "знаю"?
И лишь позже Игорь Васильевич пояснил:
– Мы с вами встречались, Николай Антонович, в Ленинграде. Лет десять назад. Вы уже были известным конструктором, а обо мне и не слышали... Кстати, играли с вами в теннис в Доме ученых. Только я был без бороды, поэтому и не узнали...
– Я ничего в ваших делах
– Ничего особенного у нас нет: надо с молекулярного уровня перейти на атомный, - отшутился Курчатов.
– Всем приходится начинать с нуля, так что поработаем вместе, - заключил он уже серьезно.
Курчатов, вероятно, неплохо изучил характер Доллежаля - какой же конструктор не загорится, если ему предложить создать то, чего еще не существовало?!
А ведь Доллежаль был назначен Главным конструктором промышленного реактора в то время, когда еще и опытного не было... Только в декабре 46-го на окраине Москвы И. В. Курчатов пустит первый в Европе атомный реактор.
– Что такое талант?
– Мне кажется, что это прежде всего мастерство - высота совершенства. Оно дается не всем. К тому же не всякое мастерство признается нами за проявление таланта. Например, виртуозного пианиста не всегда признают талантливым... В научной работе, индивидуальной или коллективной, более приемлемо понятие "мастерство".
Мне лично больше нравится "мастерски" поставленный эксперимент, чем "талантливый". Как формировался первый, его логику я понять могу, а как второй - не всегда.
– Говорят, что Христофор Колумб не "открыл" Америку, а "наткнулся" на нее. Наверное, с открытиями в науке происходит нечто подобное, не так ли?
– Все, с чем мы сталкиваемся, есть результат бесчисленных взаимодействий, самых неожиданных комбинаций одновременно проявляющихся явлений природы, подчиняющихся строгим, ею выработанным законам.
И очень может быть, что если посмотреть на различные уже известные нам "открытия" с этой позиции, то окажется, что мы имеем дело с одним из таких сочетаний, ранее никем по тем или иным причинам незамеченным.
О действительном открытии можно говорить лишь тогда, когда сочетание отмечалось в соответствии с заранее высказанными гипотезами. В них, мне кажется, состоит главная ценность научной работы.
Обращает на себя вшшание то, что авторство большинства научных открытий признается не за одним человеком, а за группой, хотя и немногочисленной. Из этого не следует делать предположение, что в коллективе развитие научных идей происходит чаще, чем при индивидуальном научном поиске. Всего вернее, что в коллективе диалектическое мышление применительно к изучаемому явлению формируется более плодотворно. Опираясь на собственный опыт, считаю, что это именно так, причем наличие иногда выдающегося уровня знаний или способностей одного из членов коллектива никак не входит с этим в противоречие.
– Верно ли, что открытия с возрастом делать все труднее?
– Инерция мышления присуща пожилому человеку чаще, чем людям молодым, но история знает много случаев, когда выдающиеся открытия были сделаны людьми уже в достаточно зрелом возрасте. Думаю, тут нет закономерности, по крайней мере, для такого вывода нужна строгая статистика, а ее не существует.
Ему часто приходилось начинать с "нуля". Казалось бы, Доллежаль мог сказать "нет", за плечами богатый опыт, да и не мальчишка он, чтобы начинать все заново.