Зарево войны II
Шрифт:
– Что с остальными из твоего отделения? Где сержант Форрин? Или брат Вела? Арамус открыл было рот, чтобы ответить, но остановился, оглянувшись на Гордиана. Апотекарий снял со спины нартециум и теперь бережно прижимал его к груди.
– К моему стыду, мне не удалось вернуть геносемя брата Дурио. Остальные восемь, - тут он постучал по корпусу нартециума, - запечатаны и готовы к транспортировке. Капитан Тул, по-видимому удовлетворенный этим ответом, кивнул и вернул свое внимание к Арамусу.
– Последние боевые операции дорого обходились ордену, и сегодняшний день не
Он сделал паузу, наклонившись поближе к десантнику.
– Брат Арамус, я собираюсь остановить свой выбор на тебе. Арамус вытянулся в струнку.
– Если эта обязанность выпадет мне, сэр, то я надеюсь лишь оказаться достойным такой чести, брат-капитан.
Тул на секунду задумался, и приподнял уголки губ в мрачной улыбке. Он вытянул руку, и похлопал по знакам покаяния, которые Арамус, как и все все боевые братья Пятой роты, носил на своих доспехах.
– Ты уже несешь тяжкое бремя в качестве члена "Обреченных", брат Арамус. Командование лишь слегка увеличит эту ношу. Честь заключается не в этом. Верь в орден, в Императора, в свои собственные силы, и твоя жизнь - и смерть - обретут цель. Арамус кивнул, и брат-капитан повернулся к остальным десантникам, все еще прикрывавшим "Громовой Ястреб" от возможного нападения, бдительно следя за окрестными лесами в поисках вероятных угроз.
– Кровавые Вороны! Загружаемся. Я не хочу задерживаться на этом забытом Императором мире ни на секунду дольше, чем это необходимо.
Арамус и Гордиан заняли свои места в транспортном отсеке «Громового Ястреба» и, когда пробудились к жизни мощные двигатели, приготовились к перегрузкам, вызванным взлетом и выходом из атмосферы.
– Апотекарий, - тихим голосом произнес Арамус.
Его взгляд был устремлен на нартециум в руках Гордиана.
– Да, брат Арамус?
– ответил Гордиан, подняв глаза и встретившись с ним взглядом.
– Наши павшие братья...
– начал было космодесантник, но остановился, не в силах облечь свои чувства в слова.
– Сегодня мы потеряли больше братьев, чем когда-либо... Так что, если ты чувствуешь себя.
– Я должен быть обременен тем, что, когда жизнь и служение наших братьев заканчивается, они попадают ко мне, дабы я забрал то, что, в сущности, является искрой жизни из их груди?
Арамус молча кивнул.
– Пожалуй, это действительно тяжело, - сказал Гордиан после секундного раздумья, - но одновременно я горд этим. Прежде всего, Кредо Апотекария говорит нам: «Пока геносемя возвращается в орден, космический десантник не может умереть». В этом смысле, в сущности, моя задача - гарантировать, чтобы каждый из наших павших братьев никогдане умер.
Губы Арамуса сжались в тонкую линию.
– Но в случае брата Дурио...
Лицо Гордиана помрачнело, и он кивнул.
– В случае брата Дурио, - серьезно сказал апотекарий, - я могу лишь присоединиться к тебе и остальным, скорбящим о его уходе, и вспомнить о принесенной им жертве,
Он остановился, и продолжил:
– Вот почему мы должны возвращать прогеноидные железы, что бы ни случилось, - чтобы избежать подобных потерь в будущем.
Арамус потратил мгновение, обдумывая ответ апотекария, и невесело рассмеялся.
– Если так, апотекарий Гордиан, ты должен простить меня, но я сказал бы, что надеюсь никогда не оказаться под твоим редуктором.
Смех Арамуса оборвался, поскольку он не увидел ни малейшего намека на улыбку на лице Гордиана, который, вместо этого, рассматривал десантника с выражением, похожим на жалость.
Я присоединяюсь к тебе в этой надежде, брат, - сказал Гордиан, когда двигатели «Громового Ястреба» заревели, и судно оторвалось от поверхности обреченного Просперона.
– Ради всего святого, пусть эта надежда живет в каждом из нас.
Глава первая
Солнце взошло над вздымающимися на востоке горами, и тени вытянулись на сотню километров через гонимые ветром пески пустыни. Относительная прохлада ночи все еще сохранялась в тени, подобно лужам, оставшимся после отлива, однако все, к чему прикасались солнечные лучи, мгновенно начало нагреваться. В полдень солнце обрушится на пустыню подобно раскаленному молоту, достаточно горячему, чтобы за несколько часов высосать из человека всю влагу вместе с жизнью.
У капитана Дэвиана Тула не было причин беспокоиться о жаре полуденного солнца, равно как и о холоде безлунной ночи. Даже без своей кроваво-красной силовой брони, его сверхчеловеческое тело было более чем способно выдержать куда большие крайности температуры и климата вообще. А в доспехах, которые он не снимал с тех пор, как впервые вступил на поверхность Кальдериса месяц назад, он мог пережить почти что угодно, от холода открытого космоса до жара фотосферы звезды.
Тул рассматривал горы на востоке, отмечающие внешние границы заселенной людьми территории пустынного мира Кальдерис и ограничивающие зону его нынешних поисков. Где-то далеко за этими вздымающимися пиками, за горизонтом, лежало западное полушарие планеты, и жили племена диких орков. На этой же стороне раскинулись восточные пустыни, дом для дюжин кочующих человеческих племен, потомков колонистов, тысячелетия назад заявивших права на эти земли во имя Империума и Бога- Императора.
Немногие когда-либо отваживались посетить субсектор Аурелия, еще меньше добиралось до Кальдериса, но этот мир в течение поколений был вербовочным миром для Кровавых Воронов, и сейчас время Испытаний Крови настало вновь.
– Есть какие-нибудь следы, сержант?
Тул повернулся к стоящему рядом космическому десантнику. Несмотря на то, что тот носил обмундирование скаута, а не полную боевую броню Астартес, сержант Сайрус был полноценным боевым братом Кровавых Воронов. Больше столетия Сайрус тренировал неофитов ордена, не жалея сил выжигая в них жажду славы и передавая взамен навыки, необходимые для выживания космического десантника во враждебной галактике.