Зарницы в фиордах
Шрифт:
На катер поднялись командующий флотом адмирал Головко и член Военного совета вице-адмирал Николаев. Паламарчук попытался стоять без помощи боцмана.
— Смирно, — скомандовал Паламарчук.
Командующий поздравил моряков с победой. Георгия Паламарчука на носилках отнесли в госпиталь. Помощь была оказана вовремя — очень много крови потерял старший лейтенант. Из его левой ноги был извлечен двадцать один осколок. Один из них, по своим контурам похожий на торпедный катер, хранится у Георгия Михайловича и поныне. На другое утро ТКА-12 вернулся домой на базу. Когда катер подняли, то обнаружили,
Большую победу одержали в этот раз катерники. Но тяжело было на душе — не вернулся ТКА-14, которым командовал Евгений Димитров. Было известно, что катером Димитрова был потоплен тральщик, а потом его больше никто не видел…
Шабалин попросил разрешения пойти на поиски. Всю ночь, несмотря на семибалльный шторм, моряки искали пропавший катер. Александру не хотелось верить, что Евгений погиб и что больше никогда они не пошутят, не поговорят по душам и просто не посидят молча рядом — иногда такое молчание значит больше, чем любые слова.
Опыт моряка, трезвый расчет говорили ему, что ТКА-14 погиб, но чувства отказывались верить. А вдруг отказали двигатели, молчит рация… А вдруг хоть кто-нибудь уцелел и ждет сейчас, теряя последние силы, в ледяном штормовом море помощи? Снова и снова они меняли курс, и катер Шабалина зарывался носом в волны, снова и снова до боли в глазах всматривались в море. На этот раз море было пустым и жестоким.
Уже наступило утро, но и оно не принесло ничего нового.
Пришлось шабалинцам одним вернуться на базу. Потом уже узнали, как погибли Евгений Димитров и часть его экипажа…
После боя командующий Северным флотом адмирал Головко выступил перед моряками и поблагодарил их. Всему экипажу ТКА-13 и ТКА-12 вручили ордена Красного Знамени, а об Александре Осиповиче Шабалине адмирал отозвался так:
«Выход его в атаку сегодня вполне может служить примером и должен стать им для других офицеров-катерников.
Отзывы о Шабалине: охотник без промаха, умеющий находить выгодное место для атаки, и, главное, умеющий вовремя занять наивыгоднейшее для себя положение. С виду эта неторопливый, почти флегматичный человек. Впрочем, не только с виду. При высадке разведывательно-десантных групп в тылу противника он спокоен и хладнокровен. Однако он преображается, как только наступает момент выхода в торпедную атаку. Тогда это страстный и к тому же, что особенно важно при скоротечном бое, быстрый исполнитель, на деле доказывающий правильность своих же расчетов.
Надо всячески поощрять боевые способности Шабалина и заодно представить его к очередному званию. Слишком засиделся он в старших лейтенантах, хотя воюет лучше иного капитана второго ранга».
В бою 23 декабря 1943 года Шабалин как бы подвел свои итоги за два с лишним года войны. На его счету оказалось семь потопленных фашистских кораблей.
Капитан-лейтенант Лозовский с чувством большого удовлетворения писал наградные листы на Александра Осиповича Шабалина и Георгия Михайловича Паламарчука, представляя их к высокому званию Героя Советского Союза. И вскоре на страницах газет можно было прочитать Указ Президиума Верховного Совета Союза ССР от 22 февраля 1944 года. В нем упоминалось десять человек —
«Указ Президиума Верховного Совета СССР.
…О присвоении звания Героя Советского Союза офицерскому и сержантскому составу Военно-Морского Флота.
За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена В. И. Ленина и медали «Золотая Звезда»:
Старшему лейтенанту Паламарчуку Георгию Михайловичу.
Капитану-лейтенанту Шабалину Александру Осиповичу».
Золотую Звезду вручал Шабалину командующий флотом адмирал Головко здесь же, на месте, в Полярном, а Георгий Паламарчук получал награду в Москве, в Кремле.
А вообще, Паламарчук узнал о своем награждении чуть ли не последним. После ранения почти два месяца пролежал он в госпитале. Немало хлопот доставлял Георгий врачам, а особенно сестрам. Входит к нему в палату сестра, чтобы выполнить очередное назначение врача и видит, что больной вместо того чтобы тихо лежать в постели, делает стойку на руках.
— Мне ведь прописана лечебная гимнастика, — глядя невинными глазами, объяснял Паламарчук возмущенной «медицине», как называли врачей и сестер раненые. — Вот я и занимаюсь.
Или еще хуже — Георгия ждут на процедуру, а он вообще ушел из госпиталя «погулять». В конце концов рассвирепевший главный врач пригрозил, что отдаст его под трибунал за «членовредительство», и тогда беспокойный Паламарчук притих.
22 февраля 1944 года накануне праздника Георгий Паламарчук, хромая и опираясь на палку, выписался из госпиталя и сразу пошел в гости к охотникам на плавбазу. Моряки собрались вместе, только что по радио начали передавать последние известия, и все их слушали. Вообще, репродуктор никогда не выключали, но появление Паламарчука привлекло общее внимание, и радио выключили.
На другое утро Георгий пошел к Шабалину.
— Ты куда пропал? — налетела на него Варя Шабалина. — Тебя всюду ищут, тебе и Саше Героя присвоили.
На первом же катере Паламарчук отправился на базу. Там был митинг, а потом торжественный ужин. Много искренних и дружеских речей было произнесено в этот вечер. Первый тост, как всегда, подняли за тех, кто в море. А когда в кружках осталось совсем немного, товарищи еще раз от всей души выпили за первых Героев моряков-катерников, кавалеров Золотой Звезды — Александра Осиповича Шабалина и Георгия Михайловича Паламарчука.
Капитан-лейтенанта Шабалина на Северном флоте знали и раньше, но сейчас, после присвоения высокой награды, еще больше выросла его боевая слава. О нем стали писать газеты.
Очень было трудно Александру Осиповичу, скромному и молчаливому человеку, отвечать на бесконечные вопросы корреспондентов и рассказывать о своих боевых делах. Но недаром Шабалин считался самым хитрым катерником — он научился ловко избегать настойчивых корреспондентов. А если же такая встреча все-таки состоялась, то, как правило, он больше говорил о своих товарищах, чем о себе. Но на один вопрос он все же дал обстоятельный ответ.