"Зарубежная фантастика 2024-4" Цикл "Люди льда". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
— Хотел бы я услышать ее еще раз — если мы доберемся туда до того, как я… Ладно, сейчас я говорю чушь! Но Халькатла не похожа на тебя.
— Конечно, она гораздо красивее.
— Нет, я не это имел в виду. В ней есть что-то непонятное, странное.
Не моргнув глазом, Тува выпалила:
— Халькатла жила между 1370 и 1390 годами.
Наступила тишина.
— Ты шутишь, — обиженно произнес Мораган.
— Я не шучу.
Он вспылил:
— А как же тогда с Марко? Что в нем такого, я тоже не понимаю.
— Марко наполовину черный ангел.
Лицо
— А Руне, самый странный из всех?
— Руне — мандрагора.
— Мандрагора?
— Да. Это черные ангелы оживили его.
— А-а, — протянул Марко и отвернулся к стене. Тува боролась со слезами.
— Я же говорила, что ты этого не поймешь! Зачем ты тогда заставлял меня рассказывать?
— Ну, рассказывать и так беззастенчиво лгать — не одно и то же! В эти дни мне удавалось удержать равновесие, потому что я сам себе говорил, что моя болезнь достигла той критической стадии, когда начинаются галлюцинации. А тут появляешься ты и утверждаешь, что то, что я вижу, правда!
Он снова перенапрягся. Его ужасный, смертельный кашель почти пополам переломил его тело.
— Черт возьми! — взвыла Тува. — Неужели ты не можешь прекратить? Как мы теперь выберемся отсюда? Я не умею водить мотоцикл, а ты же не можешь остаться здесь умирать! Я не хочу, чтобы ты умер, ты, идиот этакий!
Мораган не мог произнести ни слова. Он лишь хватал ртом воздух.
— Но, Господи, же, — воскликнула Тува почти в истерике, — Тенгель Добрый! Суль! Помогите! Мой защитник Марко оставил меня, Руне и Халькатла тоже, а Мораган кашляет так ужасно, что его вот-вот вывернет наизнанку. Он же умирает! Я не хочу, не хочу, на помощь!
У Морагана все плыло перед глазами, так он напрягался, пытаясь дышать. Она призывает Тенгеля Доброго, подумал он, но все казалось таким далеким. Тенгель Добрый? Но он же жил в 16 веке. Господи ты боже мой, девчонка верит в то, что говорит!
Наконец, в легких у него набралось достаточно воздуха, чтобы он смог выговорить:
— Я не умру. Это обычный приступ.
Но он знал, что лжет. С каждым днем ему становилось все хуже.
— Ох, — с облегчением вздохнула она. — О, спасибо, мне казалось, что я тебя вот-вот потеряю.
Она стояла и смотрела на него сверху вниз, и в глазах ее была такая озабоченность, что на душе у Яна Морагана стало теплее. Он лежал на спине, закрыв лицо руками, приходил в себя после приступа. Это был самый тяжелый приступ их тех, что у него были до сих пор.
— Ты не умрешь сейчас, — нежно сказала Тува. — Они сказали.
— Кто это «они»? — с трудом спросил он.
— Тенгель и Суль.
Он раздраженно взглянул на нее, но она казалась вполне серьезной и правдивой. Ян тут же ощутил, как в его душу забирается усталость и безнадежность. И хотя он не хотел этого, но прошептал:
— Я боюсь, Тува.
Она тут же присела к нему на кровать.
— Ясное дело, боишься! Любой бы испугался на твоем месте.
Он почувствовал, как его снова начинает безудержно трясти. Он попытался не поддаваться этой дрожи, но не мог, он был
— Ведь я же так много, — едва выговорил он, зубы его стучали. — Ведь я же так много хотел сделать…
Тува не знала, как поступить. Она очень хотела прижать его к себе, чтобы утешить, но она боялась, что он оттолкнет ее. Ее, жуткую ведьму Туву, к которой все испытывали отвращение, до того она была противной. Она неловко протянула вперед руку, даже ничего такого и не думая. Но Мораган уцепился за нее, как утопающий за соломинку. Она, удивленная, придвинулась поближе и приподняла его голову. Сейчас он даст мне по щеке, подумала она, но он этого не сделал. Похоже, он не замечал, кто она.
Господи, как же он дрожал! Все его тело тряслось, как в лихорадке. Тува забыла обо всем, притянула его к себе, его голова легла ей на плечо.
— Ну-ну, ну-ну, — говорила она голосом, который ее семья просто бы никогда не узнала.
Он несколько раз испуганно вздохнул. А потом прошептал:
— Я ухожу один, Тува! Я должен покинуть этот прекрасный мир, который только что открыл для себя. Все эти мелочи в природе. В мимике людей, в мыслях. Радость. Ожидания. Печаль, разочарование… И после себя я не оставлю ничего. От меня не останется и следа. Через пару лет меня забудут.
— Но не я, Ян. Никто из нас, узнавших тебя сейчас, в роковой для мира час.
Было непохоже, что он услышал ее.
— После меня даже ребенка не останется. Ничего, что говорило бы о том, что Ян Мораган когда-то жил. Все следы снова заметет…
— Но еще не поздно.
Хоть бы он не подумал, что она просит о чем-то!
— Нет, поздно, ты сама знаешь.
Она в отчаянии погладила его по волосам.
— Если бы только Марко… Ты должен держаться, Ян, пока Марко вновь не станет самим собой!
Глубокий, болезненный всхлип сотряс тело Морагана, а ведь он никогда не позволял себе плакать.
— Со мной все кончено, Тува! Разрушены не только мои легкие. Все внутри меня почти совсем разрушено. Все этот чертов асбест. И никого это не волновало. Начальники на фабрике говорили, что врач просто хочет сделать их козлами отпущения. Они думали только о своем престиже. Обо мне никто не подумал. Там умирали и другие, до меня, врач знал. Но никто не желал слушать…
Теперь он рыдал. Ему не следовало этого делать, но Тува знала, что не может этому помешать. Ее охватила глубокая печаль, но и кое-что еще. Тихое удивление от того, что, похоже, он не возражал, чтобы довериться ей.
О, как же хорошо она понимала его страх! И его грусть. Он слишком долго держал все в себе. Однажды это должно было вырваться наружу. И нужно позаботиться о том, чтобы это прошло как можно легче для него.
Неумелой рукой она гладила его по щеке, крепко прижимая к себе. И к своему огромному удивлению, она поняла, что испытывает то, что, как ей казалось, ей вообще не дано испытывать: нежность к человеку, который не принадлежит к ее собственной семье! Как правило, отмеченные проклятием из рода Людей Льда таких чувств не ощущали.