"Зарубежная фантастика 2024-4" Цикл "Люди льда". Компиляция. Книги 1-23

Сандему Маргит

— Если будут какие-то последствия…

— Не надо об этом думать!

— Ладно. Но если все же… Если это будет мальчик, я назову его Ян.

— Спасибо!

— А если девочка… Как звали твою мать?

— Минна. Нет, лучше, как твою мать! Как ее имя?

— Винни. На самом деле Лавиния. Но сейчас ее никто так не называет. Хотя Минна и Винни на самом деле довольно похожи. Мы найдем что-то среднее.

— Мы? — безжизненным голосом спросил он.

Тогда она привлекла его к себе и сжала его в объятиях. Они долго не могли вымолвить ни

слова. Тува боролась со слезами.

— Во всяком случае, мы сделали все, что могли, — удрученно сказал он.

— Мы очень старались, — вторила она.

Ночь уже почти прошла. В комнату просачивался утренний свет, делая все серым. Бездушные гравюрки на стенах были уже хорошо видны.

— Все равно еще рано, — сказал Ян. — Надо немного поспать.

— Да, ты прав! Завтра может быть тяжелый день. И я знаю Марко. Он просто невозможный жаворонок, ему непременно надо вставать рано. А сейчас у него к тому же и повод есть.

Ян приподнялся на локте и взглянул на нее. Он бережно убрал прядь волос с ее лба.

— Еще раз спасибо, маленькая, удивительная девочка, — прошептал он. — Спасибо за то, что именно тебя встретил я в эти трудные дни!

Ничего более прекрасного он и не мог бы сказать Туве, ведь она получала в жизни так много ударов и, как правило, била в ответ. А теперь ей казалось, что на нее снисходит бесконечный покой и счастье.

9

Меня зовут Маргит Сандему. Живу я в Валдресе. Многих пациентов оттуда направляют в больницу в Лиллехаммер, а не Йовик, если им нужен врач-специалист.

В мае 1960 года я лежала в больнице в Лиллехаммере. Да нет, ничего серьезного, я даже больна не была. Просто надо было отделаться от одной мелочи, которая беспокоила меня еще с детства.

За день до выписки мне разрешили ходить, я без устали слонялась по коридору и даже по большому вестибюлю внизу. Там был кафетерий, как обычно, в нем было полно народа, а я обратила на это внимание только тогда, когда уже получила свой поднос. И вот я стояла с полным подносом в руках, все столики были заняты, и чувствовала я себя довольно глупо.

За маленьким столом я увидела одиноко сидящего мальчика с мечтательными голубыми глазами и темными волосами, торчащими во все стороны. Он выглядел не особенно радостным, неохотно жевал бутерброд с сыром — так, словно тот имел вкус сена. Ребенок выглядел довольно заброшенным.

Поскольку я из тех суетливых людей, которые вечно боятся кому-то помешать и которые постоянно внушают себе, что они мешают, то я долго думала, прежде чем спросить мальчика, не могу ли я присесть за его стол.

Он вздрогнул, когда я обратилась к нему, как будто сильно испугался. Вялое жевание прекратилось совсем, и я уж было подумала, что он мне откажет, но он вдруг кивнул, немного боязливо.

Мы ели молча. Я все время чувствовала, что он украдкой изучает меня, и когда я выпила чашку чая и достаточно осмелела, то спросила:

— Похоже, у тебя какие-то проблемы?

Я не

хотела бы употреблять выражение «перепуганный до смерти», но именно таким он был.

— Я… нет, я…

— Как тебя зовут?

— Габриэл. Габриэл Гард из…

Он сам остановился и, хотя я ждала, продолжать не спешил.

— Меня зовут Маргит Сандему, — сказала я. Мне показалось, что я должна завоевать его доверие, прежде чем он осмелится поговорить со мной. — Меня завтра выписывают. Я ужасно рада. А ты тоже ждешь выписки?

Одна рука у него была на перевязи, а так он выглядел вполне здоровым.

— Да, — просиял он, но улыбка его тут же погасла. — Вы одна из них?

Какой странный вопрос! Что же ответить?

— Э-э-э… Я не думаю, что я вообще из кого-то. На самом деле я ничего особенного собой не представляю. Я замужем, у меня трое детей, и я, наверное, самая худшая домохозяйка в Норвегии. Знаешь, я была замужем уже 11 лет, прежде чем обнаружила, что у нас нет утюга. Мне потребовалось 7 лет, чтобы понять, что сначала надо ставить варить картошку, а уже потом всю остальную еду. Поэтому все мои обеды шли наперекосяк. А на прошлой неделе мне надо было налить в ведро воды, чтобы вымыть пол. Вместо того чтобы просто поставить ведро под кран, я ходила по полу взад и вперед с маленьким ковшиком и выливала воду в ведро. Я настолько чудовищно непрактична, что меня не следует выпускать на свободу.

Наконец мальчик слегка улыбнулся, и я продолжала:

— Ну, и, как ты уже понял, я еще очень люблю слушать свой собственный голос. Понимаешь, я знаю, что я натура художественная — в определенной области, только вот еще не определила, в какой. Я пыталась заниматься, наверное, всеми видами искусства, но результаты получились какие-то неважные, в историю они не войдут. И надо признаться, я немного разочарована. Нелегко понять, что ты ни к чему не пригоден. Так что, нет, я вообще не принадлежу ни к какой группе — если ты не имел в виду группу «неудачников».

Он, улыбаясь, покачал головой. Похоже было, что он успокоился. Потом мальчик погрузился в собственные мысли.

— Я должен был быть с ними, — сказал он, ни к кому не обращаясь, с неподдельным отчаянием в голосе. — Ведь я же должен был записывать все, что происходит!

Поскольку я не поняла, о чем он, то тактично спросила:

— А ты один здесь в больнице?

— Нет, — быстро сказал он. — Да, то есть скоро буду один. Натаниель должен ехать домой. Его отец умер. Они забрали его.

Габриэл и Натаниель? Странные имена… Мне стало интересно: не выдумщик ли мальчишка, не фантазер ли? Может, он слишком часто ходит в кино, и выдумал себе какую-то опасную банду, которая преследует его и его близких?

Габриэл выглядел лет на двенадцать и производил впечатление ребенка очень интеллигентного. Ну да, именно такие чаще всего и сочиняют подобные истории.

— Ты руку сломал? — спросила я.

— Нет, просто вывихнул. Сейчас ее опять вправили.

— С велосипеда свалился?