"Зарубежная фантастика 2024-8". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Дули попросил дедушку рассказать историю о том, как он нашел клад из леденцов на палочках, и после недолгих колебаний Эскаргот рассказал ее. Джонатан был совершенно уверен, что Эскаргот, чтобы доставить Дули удовольствие, намеренно привирает.
День незаметно перешел в вечер, и едва зашло солнце, как задул ветер. Путешественники бросили крутить педали и часа три шли под парусами. Но ночь была такой темной, что они два раза подряд натыкались на мели, и им приходилось орудовать шестами, чтобы освободить плот. Путешествие ночью казалось плохой затеей, но, как заметил Эскаргот, за все три дня ветер еще ни разу не дул с такой силой.
Поэтому около десяти часов вечера они бросили якоря в тихой речной заводи – в одной из тех, что
Эскаргот порылся в своем мешке и извлек оттуда бутылочку хереса и мешочек грецких орехов. При свете одного из фонарей все четверо уселись на палубе и стали грызть орехи и отхлебывать херес, который оказался весьма недурным – его сделали за морем, на Океанских Островах. Джонатан был удивлен, обнаружив, что Ахаву так же нравятся орехи, как и всем остальным, – даже больше, чем Дули, который просто разбивал их ради интереса и один за другим скармливал псу. Было несколько прохладно устраивать пикник на палубе, но ночь выдалась настолько ясной, а звезды сверкали так ярко, что не устроить его было бы просто стыдно. Когда из-за холмов наконец показалась луна, путешественники увидели лишь очень тоненький серп, но ведь два дня назад ее вообще не было. И серп этот глядел очень дружелюбно.
Дули, который под влиянием рассказов Эскаргота все еще находился в состоянии благоговейного ужаса, все же решил, что дедушка слегка привирает, рассказывая о том, как он летал к Луне и был там среди воздушных пиратов. Слово “привирает” показалось Джонатану вполне уместным, но его слегка удивила реакция самого Эскаргота на заявление Дули. Он пробормотал что-то насчет того, что это было давно, и тут же перевел разговор на другую тему. Объяснить это можно было лишь тем, что или эта история на самом деле была из области выдумок, или же, что очень вероятно, в ней должны были упоминаться украденные часы, а Эскаргот очень сожалел об этом факте. Джонатан не был уверен, прав он в своих размышлениях или нет, но, так или иначе, историй о Луне и воздушных пиратах в тот вечер больше не было.
Сменить тему разговора труда не составило. Эскаргот обратил их внимание на дрожащие огни, которые двигались среди деревьев на далеком берегу. Джонатан тут же вскочил и загасил все фонари, какие были на плоту. Путешественники напряженно всматривались в темноту. Света луны оказалось недостаточно для того, чтобы разглядеть, кто там шел. И слышали они лишь шуршание каких-то животных у берега, стрекотание сверчков да кваканье лягушек. Джонатан пристально разглядывал приближающиеся огни, и от попыток разглядеть что-либо в темноте его глаза сделались большими, как тарелки. Дули начал что-то шептать, но Эскаргот зашикал на него. Минут пять они сидели не шелохнувшись и наблюдали за тем, как по тропинке вдоль реки друг за другом прошли шестьдесят или даже восемьдесят гоблинов. По сравнению с той толпой, которая напала на их плот, эти гоблины были на удивление благоразумны – они шли, освещая свой путь полудюжиной горящих факелов. Среди них было несколько гоблинов огромного роста – в два раза больше, чем обычно, то есть почти таких же, как средний эльф. Однако из-за мерцающего пламени факелов сказать, какие именно гоблины отличались высоким ростом, было, как ни странно, невозможно. Когда они вышли прямо к реке и от плота их отделяло всего пятьдесят-шестьдесят ярдов, Джонатан разглядел наконец огромного, страшного гоблина, бледного и безобразного, который выглядел гораздо отвратительнее, чем его товарищи. Но едва Джонатан различил его в толпе других гоблинов, как он вдруг как будто сократился, изменился и уменьшился вдвое, а другой гоблин, рядом с ним, неожиданно увеличился
– Что-то нехорошее они затеяли, – прошептал Профессор Вурцл, когда гоблины наконец прошли и только отблески факелов мелькали среди далеких деревьев. – Как вы думаете, куда они направляются?
– Может быть, к первой сторожевой башне, – предположил Эскаргот.
– Хозяин окажет им весьма горячий прием, – добавил Профессор. – Ему не понравились даже мы с Джонатаном и Дули, когда проплывали мимо на полуразвалившемся плоту; воображаю, как ему понравится толпа гоблинов с факелами.
– С таким же успехом они могли отправиться к переправе Сноупа, – сказал Эскаргот.
Джонатан усмехнулся:
– В таком случае они легко могут натолкнуться на компанию Сквайра, и как же им не повезет тогда!
– Будем надеяться, что они не натолкнутся ни на кого этой ночью, – произнес Эскаргот. – Нет, парни, этих гоблинов слишком много для того, чтобы играть с ними в ладушки, и, кроме того, они способны не только на то, чтобы наливать мед в шляпы честных людей.
– Это просто беспрецедентно, – проговорил Профессор, зажигая трубку. – Мне очень сильно не понравились эти гоблины.
– А почему? – поинтересовался Дули.
– Они занимаются плохими делишками, – объяснил ему Эскаргот, – и гадят самыми разными способами.
Джонатан представил себе, как сощурился Эскаргот, и понадеялся, что он на самом деле так же уверен в своих силах, как старается это показать. Этот трудный разговор, когда каждый храбрился, был нужен им до окончания путешествия.
Ночью они решили нести дежурство. Эскаргот вызвался дежурить первым и затем должен был разбудить Джонатана. Сыровар сам предпочел бы дежурить первым, но он целый день крутил педали колеса, и это вымотало его, поэтому он чувствовал себя уставшим, как после продолжительного купания. С другой стороны, проспав всего два часа, ему было бы трудно потом следить за окружающей обстановкой и не уснуть.
Но когда Джонатан проснулся, он увидел, как в окошко рубки бьет солнечный свет, а Эскаргот плещет себе на лицо водой из чашки – его плащ, уже вполне видимый, лежал на его спальном мешке. Чудесные запахи бекона и кофе наполняли рубку, и Профессор позвякивал двумя шипящими сковородками, стоящими на походном очаге, и помахивал вилкой над потрескивающим беконом.
– Сколько времени? – спросил Джонатан. – Я пропустил свое дежурство.
Он опустил негнущиеся ноги на пол. Его икры и бедра гудели так, словно он всю ночь крутил педали.
– А я пропустил свое, считай, на целую неделю, после того как продал одну вещицу, – произнес Эскаргот. – Солнечные часы, сделанные из кальмара, показывали время точнее, чем мои часы. Потом я обменял их на те карманные часы, о которых вы уже слышали. Но я сделал только хуже. От этих часов были одни несчастья. А избавление от этих часов было еще большей ошибкой. Но я готов исправить все это. Если бы я сохранил свои часы из кальмара, ничего бы не произошло. Вот подумайте, смогли бы вы увидеть всех этих эльфов, гномов, коротышек, гоблинов, и кто знает, кого еще, если бы я не обменял часы? Вряд ли. А часы из кальмара – это самая странная вещь на свете.
К этому времени Джонатан уже встал и разминал мышцы. Он прохаживался так, как делал это, должно быть, один из тех коротконогих троглодитов из музея в городке Твомбли, прежде чем превратиться в окаменелость. Джонатану пришло в голову, что, по всей вероятности, сильная физическая нагрузка и явилась причиной того, что троглодиты окаменели, – ваши конечности делаются с каждым днем все тверже и наконец в одно прекрасное утро вы просыпаетесь и обнаруживаете себя совершенно застывшим, после чего вам придется лишь выкатываться из своей постели. Но тут Джонатан заметил, что его конечности уже стали гибкими, а ведь прошло совсем немного времени. По-видимому, это произошло под влиянием запахов кофе и бекона.