"Зарубежная фантастика 2024-9". Компиляция. Книги 1-19

Шустерман Нил

— Я не стану спорить с тобой, старик. Вон там стоят твои солдаты и среди них — Храмовники, которые пьют кровь младенцев. В Дренае собираются ваши полузвери, а в наш маленький бастион свободы что ни день приходят тысячи добрых людей. Все это доказывает лживость твоих слов. Я даже не сержусь на тебя, Брейт Долгожитель! Ты продал свою душу за шелковый тюфячок, но я не осуждаю тебя — ты просто напуганный старик, который и не жил-то никогда, потому что не смел жить.

Здесь настоящая жизнь — в наших горах, где воздух слаще вина. Правда твоя — против полулюдов мы вряд ли выстоим.

Мы сами это знаем — мы ведь не дураки. Победа нам не светит, но мы мужчины, рожденные от мужчин, и ни перед кем не склоним колен. Почему бы тебе не примкнуть к нам и не изведать наконец, что такое свобода?

— Свобода? Ты заперт в клетке, Ананаис. На востоке вагрийцы, которые не пропустят вас в свои земли, а на западе поджидаем мы. Ты сам себя обманываешь. Какова цена твоей свободы? Еще несколько дней — и эту равнину займет армия императора. Ты уже встречался с полулюдами Цески — так вот, здесь их будет много. Громадные зверюги, созданные из больших восточных обезьян, северных медведей, южных волков. Они быстры как молния и питаются человечьим мясом. Твое жалкое войско сметут, как пыль. Скажи мне о свободе тогда, Ананаис. Мне не нужна свобода за гробом.

— И все-таки она придет к тебе, Брейт, — она и теперь с тобой, в каждом твоем седом волосе, в каждой морщине. Скоро она подкрадется к тебе и закроет твои глаза своими холодными руками. Тебе не уйти! Ступай, жалкий человек, — твой путь окончен.

Брейт распростер руки и воззвал к защитникам:

— Не позволяйте этому безумцу обманывать вас! Мой господин Цеска — человек чести и сдержит свое слово.

— Ступай домой и умри! — Ананаис отвернулся от посланника и пошел к своим.

— Смерть придет к тебе раньше, чем ко мне, — провизжал Брейт, — и она будет жестока! — Он повернул коня и затрусил рысью под гору.

— Мне сдается, что война начнется завтра, — промолвил Торн.

Ананаис кивнул и подозвал к себе Декадо.

— Что скажешь? Тот пожал плечами:

— Мы не можем пробить заслон, поставленный Храмовниками.

— А они ваш заслон не пробили?

— Нет.

— Тогда мы на равных. Они не сумели опутать нас словами — теперь в ход пойдут мечи, и они попытаются подорвать наш дух внезапной атакой. Вопрос лишь в том, где они ударят и что нам предпринять в ответ.

— Великого Тертуллиана однажды спросили, что бы он стал делать, если б на него напал человек сильнее, проворнее и гораздо искуснее, чем он сам.

— И что же?

— Он сказал, что снес бы ему голову за столь наглое вранье.

— Хорошо сказано, — вставил Торн, — но от слов нам сейчас проку, что от прошлогоднего снега.

— Правда твоя, — усмехнулся Ананаис. — И что же ты нам предложишь, горец?

— Известно что — снести им головы!

Хижину наполнял мягкий красный свет догорающего огня. Ананаис лежал на постели, опустив голову на руку. Валтайя втирала масло в его плечи и спину, массируя мускулы, разминая тугие узлы вдоль позвоночника. Медленные, мерные движения ее сильных пальцев успокаивали. Ананаис вздохнул и впал в полудрему, грезя о былом.

У Валтайи заломило пальцы — она дала им отдых, пустив в

ход ладони. Дыхание Ананаиса стало глубоким и ровным. Она укрыла его одеялом, придвинула к постели стул и села, глядя на изуродованное лицо воина. Воспаленный шрам под глазом как будто немного побледнел и подсох; Валтайя бережно помазала его маслом. Дыхание спящего со свистом вырывалось из овальных дыр на месте носа. Валтайя откинулась назад, охваченная растущей печалью. Он славный человек и не заслужил такой судьбы. Целуя его, она использовала всю свою недюжинную выдержку и даже теперь не могла смотреть на него без отвращения — а ведь она любила его.

Жизнь так жестока и бесконечно печальна.

Ей доводилось спать со многими мужчинами — и по влечению, и по роду деятельности. Попадались среди них и уроды — с ними она научилась скрывать свои чувства. И хорошо, что научилась: когда она сняла маску с Ананаиса, ее ожидало двойное испытание. Ужас перед его исковерканным лицом и невыразимая тревога в его глазах. Несмотря на всю свою силу, в тот миг он был прозрачен, как хрусталь. Валтайя перевела взгляд на его волосы — тугие золотистые завитки, прошитые серебром. Золотой Воин! Как красив, должно быть, он был когда-то. Словно бог. Она провела рукой по собственным светлым волосам, убрав их с глаз.

Потом устало поднялась и выпрямила спину. Окно было приоткрыто, и она распахнула его настежь. Долина тихо спала под светом полумесяца.

— Хотела бы я снова стать молодой, — прошептала она. — Я вышла бы замуж за того поэта.

Катан парил над горами, сожалея о том, что тело его в отличие от духа не умеет летать. Вкусить бы этот воздух, ощутить на коже свежий ветер. Скодийские горы торчали внизу, словно наконечники копий. Он поднялся повыше, и горы приобрели иной облик. Катан улыбнулся.

Скодия превратилась в каменную розу с острыми лепестками, лежащую на зеленом поле. Неровные гранитные кольца переплетались, создавая гигантский цветок.

На северо-востоке виднелась Дельнохская крепость, на юго-востоке мерцали дренайские города. Как красиво. Отсюда не видно ни жестокости, ни мук, ни ужаса. Здесь нет места людишкам со скудным разумом и безграничным честолюбием.

Катан снова обратился к Скодийской розе. Во внешнем кольце лепестков прятались девять долин, через которые мог пройти враг. Катан внимательно изучил их, их очертания и наклон, воображая идущую по ним конницу и пехоту. Закрепив все это в памяти, он перешел ко второму кольцу гор. Здесь были только четыре большие долины, зато три предательских перевала открывали дорогу к верхним пастбищам и лесам.

В середину розы можно было попасть только двумя путями — через долины, именуемые Тарск и Магадон.

Пожалуй, все. Катан вернулся и доложил Декадо о своих неутешительных наблюдениях.

— Во внешнем кольце гор имеется девять широких долин и множество узких. И даже во внутреннем кольце вокруг Кардулла существуют две возможных линии атаки. Нам не удержать даже одну из них. Нельзя планировать оборону, если она может иметь успех лишь в одном случае из двадцати — под успехом я разумею отражение врага.