Зарубежный детектив (Человек со шрамом, Специальный парижский выпуск, Травой ничто не скрыто) с иллюстрациями
Шрифт:
Сновали посыльные, почти у каждой двери стояли автофургоны. Генри заглянул в один из них и увидел, что он представляет собой колоссальный гардероб на колесах, где аккуратными рядами развешаны платья для магазинов и универмагов всей страны. Номер 286 по Поуп-стрит оказался высоким закопченным домом с несколькими вывесками у входа. «Барри-мода» — на первом этаже, на четвертом — дамские шляпы, на пятом — фирма, производящая пояса.
Демонстрационный зал «Барри-моды» не отличался от других — большой, во весь этаж. На длинных кронштейнах висели образчики последних
Щеголеватый молодой человек с гвоздикой в петлице крутился возле них, предлагая им то сигареты, то кофе, развлекая шутками и превознося достоинства моделей.
Генри догадался, что пожилые дамы — оптовые покупательницы из провинции. Судя по всему, это были важные клиентки, привыкшие к тому, что их обхаживают. К уговорам молодого человека они относились с леденящим душу безразличием.
К Генри подошла девица в темно-синем костюме.
— Да, да, — кивнула она, взглянув на его карточку. — Мистер Барри ждет вас. Пожалуйста, поднимитесь сюда.
Генри вышел вслед за ней из демонстрационного зала и поднялся этажом выше. Там находился целый склад одежды. Пробравшись между двумя длинными рядами пальто, девушка приоткрыла дверь в кабинет.
— Старший инспектор Тиббет, мистер Барри, — объявила она и посторонилась, пропуская Генри.
— Горас Барри оказался невысоким, полным мужчиной. Седой, чуть лысоватый, в массивных роговых очках, он больше походил на банкира или биржевого маклера, чем на одного из законодателей моды. Его неанглийское происхождение обнаружилось при первых же фразах, произнесенных с заметным среднеевропейским акцентом:
— А-а, инспектор! Входите, садитесь. Ужасная история, а? Вы насчет убийства в «Стиле», нет? Боюсь, я мало чем смогу помочь, но все, что в моих силах…
Генри уселся у большого полированного стола.
— Вы, очевидно, уже в курсе дела?
— Читал в газетах, — ответил Барри. Генри обратил внимание на его руки — сильные и в то же время чувствительные, как у музыканта. — Не хотите ли чашечку кофе, инспектор?
— Нет, спасибо. Расскажите мне, что вы делали во вторник вечером?
— С удовольствием. Сперва ужинал с Горингом, и мы договорились насчет многоцветной рекламы. Потом к нам присоединился Николас… Николас Найт. Вы его знаете, нет?
— Я с ним разговаривал.
— О, выдающийся молодой человек! Какой талант! Чутье! Сразу схватывает квинтэссенцию парижской моды!
— Он, кажется, работает для вас?
— Совершенно верно. Николас подготовил часть моей осенней коллекции, а на лето у меня грандиозный план. Я начинаю выпускать одежду по цене выше стандартной, с очень изящными, строгими ярлычками. Представляете — черный атлас, а на нем белыми буквами: «Барри-мода. Модель Николаса Найта». Просто! С достоинством! Никакой дешевки! Пусть покупатели сразу почувствуют
— Ничуть. Но вернемся к вечеру вторника. Вы, я думаю, хорошо знакомы с сотрудниками «Стиля»?
— С некоторыми да. Мисс Френч — истинная леди. Очень авторитетная особа. Я горжусь тем, что она посещает дважды в год мои большие выставки. Мисс Мастерс тоже — она понимает в моде. Но мы не всегда с ней можем столковаться. «У вас слишком хороший вкус, — говорю я ей. — Моим клиентам нравится другое». Но погодите, вот она увидит новые модели Николаса Найта…
— Вернемся все же ко вторнику, — повторил Генри. — Вы поехали на Бромптон-сквер. И что было там?
— Мистер Барри нахмурился, как от неприятного воспоминания.
— Патрик Уэлш и Майкл Хили, — произнес он хмуро. — Что за грубияны! Терпеть этого не могу! Там была еще одна дама, я не встречал ее раньше. Секретарша мисс Френч, кажется. Некая мисс Филд. Мне было жаль ее, потому что она… Как бы это сказать?.. Выпадала из общего стиля. Мы поговорили с ней о кошках, мы оба их любим. Майкл Хили, как всегда, рассуждал об искусстве. Он гениальный фотограф, кто спорит? Но разве это дает ему право оскорблять? — сердито спросил Барри.
— Кто-нибудь упоминал имя мисс Пэнкхерст в тот вечер?
— Не помню. Мы там пробыли недолго. Я прямо вам скажу, инспектор, мне было не по себе. Уэлш и Хили развлекались тем, что говорили мне грубости. Называли меня «вульгарным». А кто, как не я, набивает им карманы? Я рад был, когда Николас сказал, что мы уезжаем. Он предложил захватить и мисс Филд, поскольку она живет в тех же краях, что и я. Она тоже рада была уехать, поверьте. И представляете, инспектор, когда она ушла взять свои вещи, этот Уэлш… — Он вдруг замолчал. — Ну вот, теперь я точно вспомнил, что мисс Пэнкхерст все-таки упоминали. Этот тип Уэлш подошел к нам и снова стал оскорблять Николаса.
— Как он его оскорблял?
Барри смутился.
— Делал грязные намеки насчет.., насчет морали, — промямлил он. — А потом сказал: «Вы думаете, в «Стиле» к вам хорошо относятся? Вы…» Тут он очень обидно его обозвал и добавил: «У нас многим не нравятся ваши штучки. Они и мне не нравятся, и Элен. Мы все знаем про вас и про вашего друга. И мы следим за вами, имейте в виду!»
— И что же Найт?
— Он онемел, бедняга! Такой наскок… И так несправедливо! Но тут вернулась мисс Филд, и мы отбыли. Николас расстроился, встревожился. Он почти не разговаривал в машине. Я приехал домой около трех… Ну вот, я все вам рассказал.
— Благодарю вас. А вы были знакомы с погибшей?
— Только слышал о ней. Никогда не встречал.
— Между прочим, вы были в Париже на прошлой неделе?
— Ну конечно! — Барри снова просиял. — Это очень дорого, но ведь нельзя не поехать! Я, конечно, купил для своей коллекции несколько «toiles». Но, главным образом, плачу за вход, смотрю и мотаю на ус.
— Встречали ли вы там кого-нибудь из «Стиля»?
— Нет, нет! Для прессы свои показы, для нас — другие. Я никого из них не видел.