Зарубежный детектив

Грейди Джеймс

Беганьский молчал. И когда инспектор закончил свою тираду, спросил:

— Надо ли понимать, что тебя это дело уже не интересует?

— Интересует! — крикнул Кортель. — Интересует! — И бросил трубку.

Вспоминая эти подробности, Кортель не заметил, как они выехали на Познаньскую улицу, где снова была пробка. К тому же улицу перегородил самосвал, выли клаксоны, а два милиционера безуспешно пытались навести порядок.

— Когда наконец закончат эту стройку? — нервничал таксист. — Вы, наверное,

знаете, что здесь строят?

Кортель не знал. Когда-то он смотрел план, но сейчас ничего не мог вспомнить. Зато хорошо помнил, как выглядел этот перекресток двадцать пять лет назад. Обугленные скелеты домов и глухая стена, запирающая Аллеи Уяздовские у нынешнего здания центральной сберкассы.

— Приехали, пан начальник, — сказал таксист.

Кортель расплатился.

Бася открыла дверь. В прихожей на вешалке он увидел мужской плащ и шляпу.

— Я думал, что будем одни, — тихо сказал Кортель.

— Будем, — прошептала Бася. — У меня инженер Рыдзевский.

— Ты его знаешь?

Она открыла дверь в комнату. За низким продолговатым столиком сидел Рыдзевский. Одет он был гораздо приличнее, чем на работе, когда Кортель увидел его впервые. Правда, галстук, плохо завязанный, никак не шел ни к рубашке, ни к пиджаку в клетку.

— Вы знакомы? — спросила Бася.

— Знакомы, — пробурчал Кортель.

— Кофе или чаю?

Кортель попросил кофе. Бася исчезла в маленькой кухоньке, и Кортель сел на низкий неудобный стульчик. Все в комнате Баси было миниатюрным и изящным, но, как говорил инспектор, непрактичным. Квартира должна быть прежде всего удобной, толковал он ей. Взять, например, кресло: пусть оно будет одно, но большое и мягкое, чтобы можно было подремать над книжкой. «У тебя будет такое кресло», — смеялась она в ответ.

— Пан инспектор, наверное, не ожидал меня здесь увидеть, — начал инженер.

— Нет, — сознался Кортель.

— Я познакомился с Барбарой три года назад, — продолжал Рыдзевский, — когда Зося, то есть Зося Зельская, только начала у нас работать. А сегодня утром я позвонил Барбаре и попросил разрешения поговорить о деле, очень для меня важном. Барбара была так любезна, что разрешила мне нанести ей визит.

Инспектор молчал.

Бася разлила кофе. Она всегда делала это с удовольствием. Кортель залпом выпил полчашки.

— Не пей так жадно, — шепнула она ему на ухо, — это без пользы.

— Я уже объяснил Барбаре, — Рыдзевский говорил с трудом, будто каждое слово причиняло ему боль, — цель моего визита. К сожалению, у меня сложилось впечатление, что я не смог убедить Барбару. Может быть, вы, пан инспектор, — инженер вымученно улыбнулся, — сумеете мне помочь?..

Бася села на низкий стульчик: мини-юбка так высоко открывала ее ноги, что Кортель отвел взгляд.

— Я хотела бы помочь, — сказала она беззаботно, — но боюсь,

пан инженер, дело уже проиграно...

— Какое дело? — спросил Кортель.

— Речь идет о Зосе, о Зосе Зельской, — поспешно ответил инженер. — Видите ли, я не делал из этого тайны: я эту девушку люблю. Да, да! — С каждым словом он говорил, все более распаляясь. — Я знаю, что выгляжу не слишком эффектным для такой молодой девушки, но ведь были же недели, даже месяцы... Впрочем, дело не в этом... Я упрям и буду бороться за Зосю так долго, пока не потеряю надежды, и даже тогда, когда ее утрачу. Я кажусь вам смешным? Потому что старше ее? Что уже не принадлежу к молодежи?

Кортелю он не казался смешным, напротив — инспектор почувствовал к Рыдзевскому что-то вроде симпатии.

— Однако речь сейчас идет не обо мне. Я думаю о ней. Я знаю, что ее допрашивали. Знаю также, что парень, которого она любит, во что я, впрочем, не верю, убийца...

— Нет, он не убийца, — сказала Бася. — Его несправедливо подозревают.

— Откуда вы все это знаете, пан инженер? — спросил Кортель. — От Зельской?

— Нет, — тихо ответил он. — Она мне говорила только, что ее допрашивали.

— Тогда откуда же?

— Я когда-то видел их вместе. Раза два. Потом увидел его фотографию в газете.

— Вы должны были нам об этом сообщить.

— Я не мог, пан инспектор, вы же понимаете...

— Естественно, не мог... — вмешалась Бася, принимая сторону инженера.

— Она постоянно о нем думает, — продолжал Рыдзевский. — Верит в его невиновность. Боится за него.

— Верно, — подтвердил Кортель. — Так вы полагаете, что она его прячет?

— Ты шутишь! — Бася резко встала со своего стульчика.

— Она честная девушка, — сказал Рыдзевский. — Ей органически несвойственно делать что-либо плохое. Знаете, как это бывает: мы каждый день слышим и читаем о преступлениях, но сколько среди нас найдется таких, которые поверят, что кто-то близкий, знакомый мог бы совершить убийство? Я боюсь, что, если бы этот человек, этот Окольский — его фамилию он произнес с ненавистью, — пришел к ней, она бы помогла ему. Подвергая себя риску, рискуя жизнью...

— Она любит его, — сказала Бася.

— Любит, любит... — прошептал Рыдзевский. — Ложь! Нельзя любить убийцу!

— К сожалению, можно. Но Болек не убивал.

— Она внушила вам. И себе внушила, чтобы как-то оправдать свою любовь. Он испорченный, честолюбивый парень, цинично использующий доверие девушки...

— Но ведь вы даже незнакомы с ним!

— Нет, — холодно произнес Рыдзевский, — незнаком. Но я собирал о нем информацию.

Теперь удивился Кортель.

— Зачем?

— Я хотел знать, кто мой соперник. Бася, — он снова обратился к ней, — постарайтесь объяснить Зосе... Должна же она понять...