Зарубежный детектив

Грейди Джеймс

— Поймаем такси, — сказала Бася. — Не идти же пешком на Мокотов. — Она жила на Мокотове. — Была бы своя машина... Хотя бы «трабант». Я могла бы купить в рассрочку...

— Не сердись. — Кортель остановился. — Я пойду к себе.

— Как хочешь, — спокойно сказала она.

У края шоссе затормозила черная «Волга».

— Не провожай меня. До свиданья.

Он остался один. Дом был рядом, Кортель жил на улице Коперника. Почему он не попросил ее пойти к нему? Чего боялся?

Кортель не любил эту улицу, как и свою холостяцкую квартиру. Когда

Мария была жива, они занимали двухкомнатную квартиру на Мокотове. Это был старый, просторный — 68 квадратных метров — дом, но после ее смерти он не мог там оставаться и принял первое попавшееся предложение.

Теперь он жил в длинной узкой комнатке, половину которой занимала тахта, так что письменный стол не помещался. Кортель заменил его низким небольшим столиком, за которым он и обедал и работал. Перед окном мерцал неон нового обувного магазина. Кортель чувствовал себя в этой квартире как в гостинице, поэтому никогда ему не приходила в голову мысль, что надо бы обновить мебель. «Ты отшельник, — иронизировал Беганьский, — а я не выношу отшельников. Да им и не место в милиции». — «Это почему же?» — спрашивал Кортель. «Потому что мы имеем дело с нормальными людьми, а не с монахами».

Кортель включил свет, постелил постель, ужинать уже не хотелось. Он быстро заснул, но через несколько минут, по крайней мере так ему показалось, его разбудил телефон.

— Наконец-то! — услышал он голос Беганьского. — Твой шеф сказал, что ты охотишься в окрестностях Тлуща.

— Охотился...

— Не на героя ли тянешь? — В голосе Беганьского звучала нескрываемая насмешка. — В следующий раз помни, что рисковать жизнью из-за каких-то карманников... У нас же техника!

— Перестань!

— Хорошо, хорошо... Будет время, забегай завтра ко мне.

— Что-нибудь новое? — С Кортеля окончательно сошел сон. — В деле прожекторов...

Беганьский расхохотался:

— Идефикс. Я просто хочу тебя видеть. А по делу прожекторов тоже кое-что найдется.

— Новый случай?

— Нет. Нашелся тип, который якобы опознал погибшего под поездом. По крайней мере, ему кажется, что он узнал того на фотографии.

— Я приеду.

— Отлично! И пропустим по рюмочке...

За окном светил неон. Засыпая, Кортель увидел экспресс Варшава — Щецин и себя у открытого окна... Миновали Пилу, на лугах лежал туман, а когда подъехали к опушке леса, ударили фары прожекторов и окружили паровоз мерцающим блеском...

IV

Показания давал Леон Мичинский по кличке Циклон или еще более нежно — Атомик. Шрам на его лице закрывала щетина, под глазами были мешки, губы опухли. Он с жадностью смотрел на сигареты Кортеля.

— Сейчас покуришь... — сказал инспектор.

— Я все скажу...

— Разумеется. Только все по порядку. Кто ударил?

— У меня не было оружия.

— Вот как?..

— Милиционера в Шевнице... действительно я... — Циклон будто бы весь сжался. — Тадека тоже убрал бы... Но не хотел его обидеть. Я не пригоден к жизни, пан капитан... —

Он вымученно вздохнул.

— Не философствуйте, Циклон.

По щекам Мичинского потекли слезы. Он вытер их рукавом и, не спрашивая разрешения, взял сигарету.

— Только без истерики.

— Таким, как я, хуже всех. Всегда куда-нибудь втянут.

— Не разыгрывайте невиновного. Милиционера в Шевнице ударили тем же самым ломом, которым убили девушку на даче.

— Я не убивал! — Циклон снова вытер рукавом глава. — Я даже не входил в эту проклятую комнату... Услышал крик, когда стоял еще на ступеньках. Клянусь!.. Пан инспектор знает меня. Я никогда никого не убивал.

— Сваливаете на Тадека?

— Нет, пан инспектор, Тадек стоял в двух шагах от меня. Там был Болек...

— Какой еще Болек?

— Новенький. Он подвернулся нам в «Полонии». Зеленый еще... И кто бы мог подумать?..

«А неплохой из него актер», — отметил про себя Кортель.

— Давайте сначала, Циклон.

— Клянусь богом, когда вышел, решил жить честно... Хотел завязать: со мной обошлись так строго, пан инспектор.

— Да, два годика схлопотали...

— Два года, пан капитан, за кражу пачки сигарет и двух бутылок вина...

— За взлом магазина, — уточнил Кортель.

— Какой там взлом? Разбили стекло по пьяному делу. А когда я вышел, негде жить было. Пан капитан знает: ни отца, ни матери.

— Знаю.

— Кто меня возьмет на работу...

— Не завирайтесь, Мичинский. Вы же никуда не обращались.

— Меня приютила Золотая Аня. И тут же нашлись дружки... «Не будь фрайером», — сказали. А тут эта водка...

— Какой младенец!

— Все из-за водки, пан капитан! Думал, что уеду из Варшавы туда, где меня никто не знает, но для этого нужны деньги. Человек хочет жить! — Мичинский с тоской посмотрел в окно. — Сколько интересных вещей на свете, и все для других. И почему это так, пан капитан?

— Может, не будем философствовать?

— И Желтый Тадек как раз вышел... В один из вечеров Золотая Аня сказала, чтобы мы пришли в «Полонию». И привела с собой Болека. Приклеился где-то к ней на улице.

— Фамилия?

— Он не наш, пан капитан. После школьных экзаменов... Из университета его выгнали, в армию не взяли: очкарик, слабое зрение. Работал где-то фотографом, потом в частной мастерской, оттуда прогнали...

— Фамилия?

— Ладно, расколюсь, пан капитан. А почему и нет? — удивился он. — Мне все равно. Окольский его фамилия, Болеслав.

— Дальше.

— Ну, выпили, поехали в такси на Прагу.

— Кто угощал?

— Золотая Аня. Хотя я не люблю, когда она угощает, но было хорошее настроение.

— Хорошее настроение... — повторил Кортель.

— Да... — Циклон оживился. — Болек рассказывал разные истории. Об американских гангстерах. Он об этом все знает. Читает по-английски. Вот у них жизнь! Зарабатывают миллионы долларов, покупают шефов полиции, бронированные автомобили... У нас ничего подобного даже по телевизору не увидишь...