Зарубежный экран. Интервью
Шрифт:
В Нигере живет больше трех миллионов людей, но у нас всего шесть кинотеатров для фильмов на тридцатипятимиллиметровой пленке и двадцать залов, рассчитанных на демонстрацию шестнадцатимиллиметровых фильмов. В стране четыре киноклуба, и все они находятся в столице.
Национализация кинотеатров — единственная возможность открыть дорогу развитию нигерского кино. Нам необходим свой кинематограф, свои кинотеатры и кинопередвижки. Жители деревень вообще еще не знают, что такое кино, и их кинематографическое образование нужно начинать с лучших образцов. Горожане уже испорчены псевдоискусством. Любовница Кабаскабо Гава заявляет: «Ковбойские фильмы не люблю, предпочитаю детективы». Такие зрители убеждены, что, если на экране никому не свернули шею, — это плохая картина.
Для нас кино — это и образование, и воспитание, и
Поэтому нам необходимо нигерское кино со своим специфическим языком, отражающим ритм жизни, которая окружает людей, мироощущение и миропонимание нигерцев. Восемьдесят процентов населения французского языка не понимает, и успех «Кабаскабо» в значительной степени связан с тем, что картина понятна зрителям.
Наше кино должно говорить на африканских языках, на языках тех стран, где происходит действие.
Тогда Берег Слоновой Кости увидит дагомейские картины, Нигер — габонские, а Сенегал — нигерские. Нигерские же фильмы нужно снимать на языках племен, на смеси языков, как это сделано в «Кабаскабо». Тогда все зрители страны будут считать фильм своим и будут пытаться его понять. Потому что прежде всего мы снимаем фильм для жителей Нигера, а потом уже для остального мира.
— Кто ваши любимые режиссеры?
— Сембен Усман, Мустафа Алассан, Абабакар Самб, Жан Руш, Жан-Люк Годар, Франсуа Трюффо.
— Есть ли у вас новые планы?
— Мне не хватает не планов, а денег. Я закончил режиссерскую разработку короткометражки, но мне повсюду отвечают, что нет денег для постановки.
1969 г.
Мед Хондо
Пожалуй, до сих пор еще ни одна страна Африканского континента не заявляла о рождении своего кино так громко, как это сделала маленькая Мавритания первым — и пока единственным — фильмом «Солнце 0». Он получил премию критики в Канне, участвовал в десяти международных кинофестивалях, в том числе в последнем, Ташкентском.
— Все началось довольно просто, — рассказывает постановщик картины Мед Хондо. — Прожив несколько лет во Франции в качестве эмигранта-рабочего, я понял, что кино — я говорю о нем не как об искусстве, а как о средстве связи, коммуникации между людьми—единственный способ, которым я могу передать людям свои взгляды на положение вещей, свое пролетарское классовое сознание. И я воспользовался этим способом.
...Снятый на шестнадцатимиллиметровой пленке двухчасовой черно-белый фильм «Солнце 0» (название антильской песни) рассказывает о злоключениях типичного мавританского эмигранта во Франции. Он приехал в эту страну с радужными надеждами, но натолкнулся на множество трудностей, которые в конце концов свели его с ума. Фильм получил самые восторженные отзывы африканской и прогрессивной французской печати. Его называли «величайшим фильмом Африки на сегодняшний день», «исключительно современным произведением в эстетическом отношении и настоящей бомбой в политическом» и т. д. и т. п.
Действительно, духовная жизнь центрального персонажа — его играет гваделупский актер Робер Льенсоль — показана на экране с поразительной достоверностью. Смелый до дерзости, фильм является обвинением сегодняшнему неоколониализму — он говорит горькую правду о положении африканцев во Франции («Я побелел от твоей культуры, но я остаюсь таким же негром, как и вначале», — заявляет герой, которого «цивилизованное» французское общество не хочет видеть никем, кроме дворника или чернорабочего). Это правдивый кинорассказ об откровенном или скрытом расизме, о демагогах-гошистах («Мы посадим политиков в ящик с хламом, мы восстановим демократическую структуру и дадим слово народу»), об обуржуазивании иных профсоюзных функционеров и, с другой стороны, о роскошной глупости новоиспеченных африканских буржуа. Мед Хондо не зря говорит о своем классовом сознании: он обрушивается в фильме на теорию негритюда — мифической общности всех черных, воспевает сознательных борцов независимо от цвета их кожи и клеймит черных ставленников французского неоколониализма, показывает их политическую и общественную недальнозоркость. Отвергнутый французским обществом, потерявший вкус к африканским традициям, герой бежит в финале фильма по лесу. Все вокруг него раскаляется добела, в огне появляются изображения политических деятелей — Бен-Барки, Че Гевары, Патриса Лумумбы. И в этом последнем кадре, наполненном, впрочем, как и вся картина, символами, слышен призыв: так жить больше нельзя,
По сравнению с африканскими фильмами, обычно довольно сдержанными, «Солнце О», по выражению журнала «Солей», — «удар грома». В интервью, как и в фильме. Мед Хондо высказывается резко и совершенно определенно:
— Меньше всего на свете меня волновало, буду я нравиться или нет, хватит ли цензуру удар и позволят ли мне работать дальше.
Мед Хондо
Мне на все это наплевать. Даже если бы меня убедили в том, что «Солнце О» останется в коробках под моей кроватью, я бы сделал этот фильм. Мне надо было прорычать кое-какие истины.
...Мед Хондо родился в М’Раа, оазисе южномавританской пустыни, в бедной мусульманской семье. У матери-мавританки и отца-сенегальца было десять детей. Окончив четырехгодичную профессиональную школу в Рабате (Марокко), он поехал в Париж в поисках заработка.
— Приехал, полный иллюзий, — говорит Мед Хондо. — Франция казалась мне землей обетованной. В ожидании ее я всю ночь простоял в поезде у окна. Я переменил много профессий: повар, официант, грузчик сыра в Чреве Парижа, продавец в съестной лавке... Днем работал, а вечером учился. Стал актером — сыграл около десяти ролен в пьесах, поставленных французскими режиссерами Моклером, Родригесом, Серро, затрагивающих проблемы, которые волнуют третий мир. В частности, играл роль революционера в «Трагедии короля Кристофа» Сезара, пьесе о завоевании независимости Алжиром, организовал театральную компанию «Шанго», чтобы ставить пьесы, за которые не хотели браться другие режиссеры. Недавно вместе с мартиникской труппой я поставил в Париже спектакль, тема которого напрминает «Солнце 0», — о том, как нищета и безработица гонят африканцев в Европу, где они попадают в новое рабство.
Работа в театре помогла мне выразить свои взгляды на те проблемы, которые стоят перед рабочими-эмигрантами во Франции. Французское кино от этих проблем слишком далеко. К этому времени я уже снимался в фильмах «Одним человеком больше», «Тетя Зита», а в свободное время работал ассистентом режиссера — становился по другую сторону камеры, помогал и учился. Снял сам две короткометражки на шестнадцатимиллиметровой пленке — «Баллада о ручьях» и «Всюду или, может быть, нигде».
Сценарий фильма «Солнце 0» я написал за шесть месяцев. Работал над фильмом, вкладывая свои деньги, без продюсера. Не потому, что мне так хотелось, а потому, что не было выбора — никто не давал мне денег, да к тому же я никого и не знал. Я собрал техническую группу и сорок актеров, которым предложил участвовать в фильме за небольшое вознаграждение. Уговаривал каждого в отдельности, объясняя, что это борющийся фильм, что сделать его — наш долг. Поэтому картину создавали единомышленники — или эмигранты, или французы, сочувствовавшие их проблемам.
Помогла и группа революционного пролетарского кино «Дзига Вертов». Съемки длились год. Как только я получал в театре немного денег, покупал на них пленку и снимал один или несколько кадров. И так кусок за куском. Фильм стоил тридцать шесть тысяч долларов, половину из которых я еще должен... Официальные же круги я обманул: сказал, что буду делать почти туристический фильм о том, как один эмигрант приехал в Париж и что он там увидел.
«Солнце 0»
Вот почему французские власти не хотели посылать картину на Международный кинофестиваль стран Африки в Уагадугу (Верхняя Вольта). Но он туда все-таки попал, имел успех, а потом один продюсер увидел картину на закрытом просмотре, взялся за ее прокат, и она попала на Неделю критики в Канн... Впрочем, это не помогло ей попасть в прокат.
...Картину Меда Хондо отличают искренность и вдохновение. Но если говорить о ее стиле, то здесь смешаны политическая сатира и мультипликация, африканская символика и театр Брехта, карикатура и видения.