Зарубки Бабы-Яги
Шрифт:
И если корры – рабы, то эльки – самые что ни на есть надсмотрщики, потому как административным звеном считаются. Хотя, по факту, обслуга. Ибо все, кто не является творческой составляющей журналистики, а именно: не выезжает на съемки, не пишет тексты, не редактирует их, не расшифровывает интервью, не знает, как это самое интервью брать, как снимать, монтировать и держать в голове цельную картину будущего сюжета – обслуга! И ведь работенка непыльная, особых умений ни физических, ни умственных не требующая. Вот Элька, к примеру, распределяла
Да только вот почему-то эта самая обслуга себя таковой не считает, а мнит начальством. А уж Элечка в этом имела огромную фору! Во всех смыслах! Невысокая, грудастая, обыкновенная до пресноты и скучная до тошноты, Элька наслаждалась уверенностью в доверии начальства и самомнением, не подтвержденным ни умом, ни талантом. С другой стороны, куда ж без достоинств! Хитрости, изворотливости, наглости скопилось у Элечки в избытке, плескалось через край так, что рядом с ней лучше не стоять, захлебнешься.
Элька все же постучала в двери.
Зараза!
Открыла и требовательно приказала с порога:
– Через полчаса всех по списку буду проверять. Тебя видела, учти!
Я кивнула. Нет сил с ней разговаривать.
Признаюсь, ненавижу быть в редакции: мучительно и отдает гнильцой. Другое дело – выезд на съемку…
– Не поняла! Ты меня слышишь или нет?! – я вздрогнула: она еще здесь?
– Слышу! – громко в тон ответила я. Элечке не понравилось.
– Не ори! – и она хлопнула дверью.
А ведь начнешь ругаться и противоречить, гадить сволочь примется: монтаж на нужное время не даст, камеру не ту подсунет или оператора из черного списка. В этом ее сила и рычаг давления, ее ежовые рукавицы, в которых она всех держит, ну, почти всех. Гнилое место…
Когда съемки – милое дело…
Не самый ранний выезд всегда в радость, а если он еще и недолгий – просто праздник! Выспишься, соберешься не спеша, позавтракаешь со вкусом – и работа спорится.
Редко, кто из ребят позволял себе курить в машине, но у Влада было можно. Разве что только этим и омрачались выезды с ним. Оператор он опытный, высокий и крупный телом лысеющий блондин, с юмором порядок, общительный и адекватный. До девчонок охоч, потому перепехнуться с любой, кто не откажет, не прочь, хотя женат и с детьми. Но желающих среди наших уже не было. Как показала практика, спать с оператором без обязательств и «для здоровья» вредно для репутации. Сам же Влад и рассказывал, что однажды допущенный к телу оператор усложняет потом работу на съемках, не слушается, перечит и спорит ни к месту, словом, всячески демонстрирует: раз он тут мужик, то главный.
На канале Влад работал давно, в свое время разнорабочим помыкался по другим «телевесям», но тут прижился.
– На рыбалку с нами поедешь? – спросил он,
Влад – страстный рыболов – с нового года начинал прощупывать коллег на предмет разделить с ним все духовные и телесные прелести рыбной ловли.
– Не любительница я такого отдыха. Скучно, – призналась я.
– Так мы ж не будем сидеть на берегу, приговаривая «ловись рыбка».
– А что же тогда? – скорчила я из себя невинность.
– Догадайся, – подмигнул Влад. Я хмыкнула. – Буду ли приставать? Буду! И не скрываю этого!
Тоже мне святая честность!
– А кто поедет? – спросила, чтоб разговор поддержать.
– Все пока думают, даже Элька обещалась.
– Да неужели? Тогда я точно пас! – как по мне, ее присутствие – веский повод отказаться.
– Она вообще-то нормальная девчонка, когда без закидонов, – не понял причины моего резкого отказа Влад.
– А она может без них? – усомнилась я.
– Ты просто не входишь в элиту, – нахмурился оператор и пояснил. – А с теми, кто входит, она ласковая.
– Ну, ласка мне ее без надобности. А если в элите такие, как Элька, это ж мрак…
Влад усмехнулся.
– Ты не понимаешь…
– Наоборот, все понятно. Лучше скажи, кто в той элите?
– Бугаевские все и еще из других рубрик несколько.
– А! Это та самая элита, которая интервью у пернатых берет, – засмеялась я.
– Ты про что? – удивился Влад.
– Да тут недавно одна «элитная» микрофоном курице в клюв тыкала, птичка от такой наглости возмущенно кудахтала, а корр никак не могла уразуметь и все время переспрашивала: «Что вы сказали? Что?»
Влад заржал.
– А! Знаю, про кого ты. Это мы дУрку снимали.
– Правда? А я было подумала, теперь всех нас обяжут еженедельно у домашней птицы опрос проводить.
Влад покосился на меня, но промолчал. Умом он не сказать, чтоб блистал, да и по скорости мысли ограничения у него имелись явные. Но хорошему оператору такое прощается.
Дурки – несерьезные сюжеты, которые подаются иронично и комично.
По плану съемка предполагалась из категории, как мы говорили в детстве, «легкотня». Всего-то интервью с психологом, психотерапевтом, диетологом и экстрасенсом в одном лице – Владимиром Сиркиным.
Перешагнули порог его квартиры и будто в 90-х очутились. Встретил в черном кожаном пиджаке и «тонированных» очках, акцентом просто с ног сшиб, еле привыкли. Словом, четкий спец. На вопросы отвечал долго, деловито, с расстановками, непонятно. Я сидела, слушала и думала: «Е-мое, как я это «резать» буду»…
Зато посмешил историями. Спросил, знаем ли мы Уловьева.
– Владимира? – уточнила я на всякий случай.
– Да. Он же похудел, видели?
– Вроде бы, – подтвердила я неуверенно, так как не следила за Уловьевым и тем более за его весом.