Заряд доблести
Шрифт:
В конце концов, завтрашний день принесет им сложнейший этап их поисков и, возможно, последний его день.
Глава девятнадцатая
Гвендолин скакала верхом рядом со Штеффеном по извилистой лесной тропе. Они находились в пути уже несколько часов, продвигаясь через дремучий лес. Продолжая свое бесконечное путешествие, они перешли на шаг, проезжая под возвышающимися деревьями с узловатыми ветвями, которые изогнулись в запутанные арки над их головами, загораживая собой солнце. Здешний пейзаж был нереальным, и Гвендолин казалось,
Лес освещала только тусклая полоса солнечного света откуда-то издалека. Южный Лес – лес мрака, место, которого она боялась, когда была ребенком. По слухам, лес был полон воров и негодяев, сюда боялись ступить даже благородные рыцари, не говоря уже о путешествующей в одиночестве женщине. Тем не менее, девушка продолжала напоминать себе о том, что она сбежала из Силесии, что она, по крайней мере, жива.
«Миледи?» – в третий раз позвал Штеффен.
Она оглянулась, очнувшись от задумчивости, и увидела Штеффена. Гвен была благодарна за его присутствие. Штеффен был для нее опорой, единственным человеком, на которого она могла рассчитывать, зная, что он всегда будет рядом.
«Миледи, Вы в порядке?» – спросил он.
Девушка кивнула в ответ, смутно осознавая, что он пытается поговорить с ней.
Гвен поражалась тому, что им уже удалось уехать так далеко. Она закрыла глаза и вспомнила свой побег из замка, вспомнила, как Штеффен вел ее по тайным туннелям. Гвен не знала, как долго ползла по ним, пригнувшись, отмахиваясь от пауков, пока ее спина изнывала от боли. Чернота туннеля казалось бесконечной, и много раз она была уверена в том, что Штеффен выбрал неверный путь.
Наконец, дорога начала уходить вверх и, когда они добрались до самой вершины, Гвен поразилась, увидев, что они прошли через почву и траву. Выйдя из туннеля, они оказались где-то в поле травы, на расстоянии во многие мили от Силесии. Штеффен сделал это. Они оба находились далеко, за пределами видимости войск Империи. Гвен преисполнилась благодарности за солнечный свет, за холодный свежий воздух, ласкающий ее лицо.
После того как они поднялись на поверхность, Штеффен свистнул и из пещеры появились две красивые блестящие лошади.
«Они принадлежат Срогу», – объяснил Штеффен, после чего они оседлали этих жеребцов. – «Это был аварийный люк, предназначенный для Короля и Королевы, на случай возникновения чрезвычайных ситуаций. Срог велел мне воспользоваться этими лошадьми. Сейчас никто не может использовать их, мы единственные, кто выбрался из города».
Затем они оба скакали галопом многие мили на юг, направляясь к Башне Утешения, которая находилась где-то в другой части Кольца. Штеффен и Гвен в одиночку скакали через равнины. Они продолжали продвигаться вперед, в то время как на смену дню пришла ночь, а на смену ночи – новый день. Они практически не делали привалов. Штеффен и Гвен застряли в пустынной местности, проезжая по землям, в которых, как они знали, не могло быть Империи Андроникуса. Они пересекли почти все Кольцо, избегая крупных городов и деревень, продвигаясь через равнины, пока, наконец, несколько часов назад не въехали в большой Южный Лес.
Теперь, уставшие, они перешли на шаг. Наконец, Штеффен и Гвен находились далеко от Силесии, от досягаемости
Продвигаясь вперед, они оба осматривали корявые деревья, с опаской оглядываясь по сторонам, оставаясь на страже. Лес был слишком густым, чтобы здесь что-нибудь можно было рассмотреть, и у Гвен волосы вставали дыбом. Она представляла, что на нее смотрят всевозможные монстры. Над их головами каркали зимние птицы, и дурное предчувствие Гвен все усиливалось. Девушка спрашивала себя, не совершили ли они ошибку, предпринимая эту попытку.
Но Гвен понимала, что она должна быть благодарна за то, что им удалось выжить и сбежать, что они смогли уехать так далеко, и что рядом с ней находится Штеффен. Сейчас они приближались к Башне Утешения, им только нужно придерживаться курса. Хотя эти последние мили были самыми трудными. С каждым шагом она ощущала растущее чувство опасности. Гвен побывала во многих лесах в своей жизни, но в этом лесу она не чувствовала себя в безопасности. Именно по этой причине ни войска Империи, ни люди Короля не входили сюда. Он был слишком густым, удобным для засады. Все обходили его стороной, даже если это сулило несколько дополнительных дней к поездке. Но Гвен не могла позволить себе этого. Это был самый прямой путь к Башне Утешения – и лучший путь, чтобы избежать встречи с Империей.
«Миледи, Вы не должны этого делать», – сказал Штеффен.
Гвен непонимающе посмотрела на него, углубившись в свои мысли.
«Делать что?» – переспросила она.
«Башня Утешения», – сказал он. – «Вы не должны отрезать себя от мира. Есть люди, которые любят Вас. В Силесии больше небезопасно, но есть и другие места, где Вы можете укрыться, другие места, в которых Вы можете переждать, пока не уедут люди Андроникуса. Но Башня… это навсегда. Тот, кто оказывается там, уже никогда не покидает этих стен. Это башня монахинь, обреченных на молчание».
Гвен пожала плечами. Она чувствовала, что в любом случае ее жизнь кончена, а лучшая ее часть украдена Андроникусом и МакКлаудом.
«Эта тюрьма или другая», – ответила она. – «Это просто вопрос выбора. Мы будем жить в своих собственных башнях».
Они снова погрузились в тишину, продолжая двигаться дальше. Гвен чувствовала, что Штеффен хочет возразить ей, но он придержал свой язык из уважения.
Гвен показалась, что она услышала треск ветки, и в тот же миг Штеффен вдруг протянул руку, остановив ее и себя.
«Что это?» – спросила девушка.
«Шшш», – прошептал Штеффен, глядя по сторонам и прислушиваясь.
Гвен почувствовала, как бешено колотится ее сердце, когда послышался очередной треск ветки.
Девушка медленно обернулась и застыла, когда к ним приблизилась большая группа бандитов. Их было больше дюжины. Они появились со всех сторон леса, и каждый из них выглядел отчаяннее предыдущего. Эти мужчины двадцати с лишним лет были облачены в лохмотья, у них были грязные лица и ногти, небритые лица. На поясе у каждого висело оружие. Их отличала худоба и безумный взгляд в их темных бездушных глазах, и Гвен видела, что добра от них ждать не приходится.