Засада
Шрифт:
— Она просто хотела весело жить, — запротестовал Хед. — Как и все девушки. Ей хотелось веселья, денег, музыки и танцев.
— Они собирались пожениться, — говорила Шейла. — Но тут к власти пришли нацисты, началась война, у Герды появилась партия повыгоднее, и она сделала свой выбор. У нее было несколько любовников в офицерских мундирах, но предпочтение она отдавала одному, получившему назначение в концлагерь — в тот же концлагерь, где служил некий известный нам с тобой генерал. Можно предположить, что, находясь в том лагере, она создавала себе сомнительную славу. Помните жену одного лагерного
— Это неправда! — поспешно возразил Хед. — Я же говорил вам! Эту ложь распускали завистливые и ревнивые люди. Герда никогда...
— Как бы там ни было, — продолжала Шейла, — военная кампания оказалась не столь победоносной, и мыльный пузырь нацизма лопнул. Однажды Эрнст услышал стук в дверь. Он открыл — и увидел свою великолепную Герду, оголодавшую, продрогшую, в лохмотьях. Ее разыскивали. Она несколько месяцев провела в бегах. Но больше у нее не было сил. Ей хотелось только найти место, где бы, по ее словам, преклонить голову. Она и не ожидала, что он ее простит. Он был волен поступить по собственному разумению, а посему он впустил ее, накормил, обогрел, а потом связался с властями. Об остальном можешь догадаться. Он спрятал ее у себя и в конце концов каким-то образом выправил для них обоих проездные документы в Америку, где они и поселились под новыми именами. С тех пор они живут у нас в стране.
Эрнест Хед поднял взгляд.
— Мы жили здесь тихо, принося пользу обществу. Мы никому не причинили вреда. Неужели этому не будет конца? неужели ей не будет позволено забыть об ошибке, которую она совершила пятнадцать, двадцать лет назад, в пору юности? Почему ее не оставят в покое? — Он помолчал. — Скажите мне, по крайней мере, где она. Скажите, что с ней. Прошу вас!
— А что, по-вашему, с ней могло случиться? — спросил я.
— Я думаю, что вы ее где-то допрашиваете, может быть, пытаете. Чтобы заставить говорить.
— О чем? О том, что случилось в нацистском концентрационном лагере пятнадцать или двадцать лет назад? Вы же вели здесь тихую, общественно полезную жизнь, Хед. Это ваши слова. И никому не причинили зла. Так о чем же сегодня может рассказать ваша жена, что представляет для кого-то живой интерес?
Наступило молчание. Я сделал Шейле незаметный знак. Она приблизилась. Хед рассматривал свою покалеченную руку. Я тихонько выудил из кармана небольшую коробочку и передал Шейле. Она молча скрылась в ванной.
— Ну так что, мистер Хед?
— Недавно нам позвонили, — сказал он, не поднимая глаз. — Несколько месяцев назад. Может, и год назад. Я видел, что Герда сразу изменилась в лице, сняв трубку. Звонивший ей человек что-то про нее знал. Это был шантаж. И ей пришлось ему подчиниться.
— Что он приказал ей сделать?
— В хорошую погоду мы часто выезжаем на природу. Нам было приказано выехать в пустыню к югу от города и поставить там палатку. И искать камни. Я собираю образцы пород. Вскоре приехал джип и увез Герду. Она отсутствовала два дня. Потом она вернулась, и мы поехали обратно в Тусон.
— Она не сказала, где была? Он покачал головой.
— Но потом мы купили коротковолновый приемник, и она в определенное время стала
— И что это будет, Эрнест, “четвертый рейх”? — спросил я. — Здесь, на обоих американских континентах? Он не ответил. Тогда я задал еще один вопрос:
— А как к этому отнеслась Герда? Она вернулась из той двухдневной поездки радостная? Возбужденная? Может быть, ликующая?
Он бросил на меня косой взгляд и собрался было что-то сказать, но передумал.
— Я уже говорил, — мрачно буркнул он. — Ее заставили с ними сотрудничать. Она ничего не могла поделать.
— Как? Она же могла обратиться к американским властям!
— И выдать себя? — он содрогнулся. — Вы забываете: она же в черном списке. За ней все еще охотятся. Так будет продолжаться до самой ее смерти. Это же нелюди! Если бы им стало известно ее местожительство, они бы тотчас слетелись сюда точно стервятники. — Он поглядел на меня. — Может, и вы из их числа. От кого мы все эти годы скрывались. Если это так, то у к вам будет только одна просьба. Сделайте это быстро. Пусть все поскорее закончится. Хватит тянуть. Это и так уже тянется довольно долго.
— Согласен, — сказал я. — Позвольте взглянуть на вашу руку. — Я склонился над ним и осмотрел выбитый палец. — Палец должен вправить врач. Но мы дадим вам лекарство — боль утихнет.
Я держал его за правую руку. Пока он сообразил, что происходит, я сел на его левую и кивнул Шейле, выросшей у меня из-за спины. Он стал вырываться, но я держал его крепко, пока она всаживала иглу ему в предплечье. Кэтрин Смит и ее верный Пятница не обладали эксклюзивными правами на технологию и оборудование. Это стандартный прием у профессионалов в наше время. Эрнест Хед сопротивлялся недолго. Он издал глубокий выдох и уснул. Мы уложили его поудобнее на кровати.
— Сколько ты ему вколола? — спросил я.
— Максимальную дозу. На четыре часа.
— Надо бы попросить кого-нибудь присмотреть за ним, — предложил я. — Возможно, его следует подержать немного у нас на ранчо, пока суд да дело, хотя они не любят использовать наш санаторий для таких целей. И надо бы разузнать, где его дети, и сообщить им какую-нибудь версию, пока они не подняли шум по поводу его исчезновения. — Я нахмурился. — А где этот автоматический 22-го калибра?
— На комоде.
— Возьми его с собой. Эти обрезы 38-го калибра, которыми Вашингтон нас снабжает, чертовски шумливые. — Я глубоко вздохнул. — Ну, а теперь поехали искать гнусную Герду Ландвер.
Глава 17
Мы взяли малютку-“фольксваген”, потому что мой “универсал” опять начал показывать норов, и мне вовсе не хотелось торчать где-нибудь посреди пустыни в ожидании автомеханика. Мне пришлось оттащить левое сиденье назад до предела, чтобы мои длинные ноги как-то поместились под приборным щитком. Шейла примостилась рядом со мной. Я с трудом припомнил, как перевести рычаг переключения скоростей в положение “задний ход”, причем моя спутница даже не вызвалась мне в этом помочь. Пока мы отъезжали, она хранила молчание. Когда же она заговорила, в ее голосе послышались укоризненные нотки.