Защита никогда не успокаивается
Шрифт:
Они разузнали, что вскоре после ограбления Томми зацементировал свой двор, и решили, что это как раз то самое, что им нужно. На следующий день Данн встретился с Ричардсом, но ничего от него не добился. Они хотели, чтобы как-нибудь вечером, когда у него дома никого не будет, я помог им попасть туда, убедиться, что деньги там, и уж тогда получить ордер на обыск. Они даже дали мне денег на резиновые перчатки, чтобы я не оставил отпечатков пальцев. Но из этого ничего не вышло, потому что, если Том вместе с женой уходили, они всегда кого-то оставляли с детьми. В конце концов инспектора решили, что Том — как раз тот, кого они
Я холодно взглянул на него.
— Если бы ограбление действительно совершили Келли, Том и Трип, — сказал я, — они вполне могли бы раскусить тебя и отправить на тот свет. Об этом ты подумал?
— Ну конечно, — ответил Билли. — У меня в запасе было еще несколько имен, но у тех парней было оружие. Келли и компания — просто шуты, я знал, что они мне ничего не сделают.
— Если ты их не боишься, почему решил рассказать мне все? — спросил я.
— Да все это чертово объявление, — ответил Билли, — еще пристрелят меня, чего доброго. Эти почтовые инспектора просто идиоты. Вы даже не представляете, какие они идиоты. Вообразите, они как-то раз сказали мне, что ничего не понимают в ограблениях и что я веду их расследование, потому что я — специалист. Как вам нравится? Я — специалист по расследованию грабежей!
— Билли, все это очень интересно, но я и раньше знал, что ты — подсадная утка. Ты не слишком-то хорошо справился с проверкой, которую мы тебе устроили. Расскажи-ка мне лучше про то, чего я еще не знаю, ибо я очень занят, а ты пока только попусту тратишь мое время.
Билли рассердился, потом надулся.
— Могу и еще кое-что рассказать. Они хотели, чтобы я впутал Томми в то дело, в Куинси.
— Что ты хочешь сказать?
— Нас тогда было трое. Поймали одного меня. Эти почтовые сказали, если я заявлю, что один из нас был Томми, у них будет повод его арестовать и, когда он окажется за решеткой, они уж сумеют заставить его заговорить. А если сам не захочет, попросят помочь соседей по камере. Понимаете?
— Понимаю, Билли. Ну а тебе-то это зачем? Зачем тебе впутывать Томми в это дело?
Билли ухмыльнулся.
— Они обещали мне сто тысяч.
— И где же они собираются взять эти деньги? — спросил я. — Конечно, у них есть спецфонд для осведомителей, но не такие же суммы.
— Хотите верьте, хотите нет, но это чистая правда. Они решили собрать эти сто тысяч монет со всех почтовых инспекторов, какие есть в стране. А кто будет упираться — переведут в Бостон. Они его терпеть не могут, лучше уж заплатить. Ей-Богу, правда.
— Билли, — произнес я как можно торжественнее, — ты очень плохо поступил со своими друзьями. Мне кажется, ты должен сделать все возможное, чтобы искупить свою вину.
— Ну да, — согласился Билли, — оно конечно. А чего делать-то?
— Ты шпионил за ними, — с архиерейским видом продолжал я, — и это является серьезным правонарушением.
Я не уверен, что он понял слово «правонарушение», хотя и закивал головой.
— Думаю, что единственный
— Это что, я должен и дальше как будто бы работать на них, а на самом деле — на вас, так?
— Так, Билли, именно так. Это единственный путь. Договорились?
Билли согласился. Он сказал, что почтовые инспектора никогда не догадаются.
— Такие идиоты!
В тот же день я снабдил Билли умещающимся в плечевой кобуре портативным магнитофоном, который подсоединяется к микрофону в часах или заколке для галстука. Магнитофон может работать по многу часов, вполне достаточно, чтобы записать несколько слов почтового инспектора.
— Кстати, — спросил я, — где ты с ними встречаешься?
— Далеко ходить не надо, — ответил он. — Почтовики купили дом рядом со мной и поселили там одного парня по имени Эрл Уилер. У меня прямой телефон к нему, но обычно я просто туда захожу.
Почтовые власти действительно шли на все, не жалели средств. Я поинтересовался у Билли, с чего бы это.
— Не знаю, — ответил он. — Могу повторить только то, что сказали мне. Говорят, Роберт Кеннеди, министр юстиции, заявил, что это самое большое ограбление за всю историю Соединенных Штатов и он хочет, чтобы оно было раскрыто любой ценой. Вот они и решили, что могут плевать на все и делать что хотят.
— Ну ладно, — сказал я. — Да, вот еще, Билли, что бы ты со мной сделал, если бы мы с тобой поменялись местами? Предположим, я стал бы на тебя работать, а потом заложил?
— Вышиб бы мозги, — сообщил Билли.
— Как ты считаешь, Келли, Ричардс или Трип сделают с тобой такое, если ты попытаешься хитрить?
— Нет, у них духу не хватит.
— А у меня?
Несколько секунд мы пристально смотрели друг на друга.
Потом Билли ответил:
— Вы можете. Не думаю, что сделаете, но можете.
— Билли, — сказал я, — надеюсь, мы договорились. Будь честен со мной, и я тебя не подведу. Мне надо, чтобы на пленке было записано предложение почтовых властей заплатить тебе сто тысяч долларов за ложное обвинение Тома Ричардса, и будем считать, что ты свое дело сделал. И еще мне нужны деньги, которые ты от них получаешь, все до цента. Ты получишь ровно столько же, но эти деньги будешь отдавать мне. Договорились?
— Договорились, — Билли протянул руку.
Каждый вечер Билли по снегу пробирался к задним дверям соседнего дома. Раздавался лай, потом голос Эрла Уилера, успокаивающего собаку. После этого Билли и Уилер разговаривали. Уже к пятой такой беседе я получил записанное на пленке подтверждение, что имелся план проникнуть в дом Ричардса, что Билли действительно обещали сто тысяч долларов за ложное обвинение Ричардса в ограблении банка в Куинси, и еще кое-какие интересные материалы.
Пока мы всем этим занимались, мне позвонил Боб Лири, репортер «Бостон глоб», и рассказал о своем открытии: ближайший сосед Билли А. — почтовый инспектор. Он заявил, что собирается напечатать об этом в газете, и попросил меня прокомментировать эту новость. Я попросил его немного подождать с публикацией.
— Мы тут заняты одним важным делом, а заметка может помешать.
Лири обещал подождать, если я потом дам ему возможность первому написать обо всем происходящем. Подобные обещания не вызывают особых симпатий остальных представителей прессы, но Лири держал меня на мушке.