Защитница. Гроздь винограда в теплой ладони
Шрифт:
– Печально, – вздохнула Ольга. – Все наши старания – коту под хвост.
– Наталья считает, что я виноват в его смерти.
– Что за чушь? – возмутилась Шеметова. – А «Титаник» тоже ты потопил?
– Понимаешь, – вздохнул Олег. – Логика-то в ее словах есть. Если бы парень остался на зоне, получил бы естественную ремиссию. И сейчас был бы живой.
– А адвоката она зачем приглашала? – разозлилась Шеметова. – Чтобы сына на зоне оставил? Лечиться от наркомании? Что-то ты расслабился головой, Олежек. Обидно чертовски, это факт. Но твоей вины здесь нет никакой.
– Есть моя вина, – упрямо гнул свое Багров. –
А про себя решил взять на себя постоянную обязанность помогать центру. Раньше это называлось «обет». В честь Вити Немцова. Только не вчерашнего, зомбированного и бесчеловечного. А того Вити, которого помнят лишь его исстрадавшиеся мама с папой: доброго, веселого, у которого вся жизнь впереди, на счастье родителям.
Для Олега Всеволодовича не составило труда узнать причину смерти Немцова-младшего. Хотя он сам ее и предположил.
Мамаша после судебного процесса ребенка некоторое время не трогала. И он так углубился в наркотики, что Наталье Ивановне пришлось силовым путем отправить сына на диализную чистку, чтобы, выходя из «запоя», не мучился отходняком. В итоге после курса лечения Витя вышел физиологически прозрачным. Но психологически-то не измененным! Не было для него счастья слаще дозы!
Дрожащими руками развел привычную концентрацию. Введенная в очищенный организм доза стала смертельной.
Мать враз постарела, физически ослабла, потеряла работу. Рядом с ней теперь оставался только Кинг, который любил Наталью Ивановну всем своим собачьим сердцем. Он же был единственным, кроме отца, кто оплакал Витину смерть.
В прямом смысле: в ночь, когда Виктор скончался, стокилограммовый огромный пес стонал и выл, словно от боли.
Теперь жизнь в Наталье Ивановне поддерживалась только одним чувством – ненавистью к пройдохе-адвокату. Не зря же говорят, от любви до ненависти – один шаг.
Жалобы приходили в контору, в полицию, в ОБЭП, в коллегию адвокатов. Поначалу их разбирали, выделяли проверяющих, вызывали Багрова. Потом, когда в жалобах стали появляться Х-лучи и гипноз, их стали просто аккуратно складировать, не давая дальнейшего хода.
В общем, Олега Всеволодовича никто, конечно, не наказал. Кроме собственного, очень даже тяжкого осуждения. Он теперь точно знал, чего именно недодал своей доверительнице.
Собственного верного понимания ситуации. Настоятельного требования начать медицинское лечение мальчишки. Психологической заботы о подзащитном даже после завершения процесса.
Впрочем, он так же точно понимал, что трать даже все свое время на Немцова, не смог бы его уберечь. А потому еще с большей энергией занимался юридическими делами Центра борьбы с наркоманией. Вот они бы, возможно, сумели спасти парня.
Хотя какие и тут могут быть гарантии? Единственный, кто гарантирован от наркомании, – тот, кто ни разу в жизни не употреблял наркотики.
Короче, тяжелое было время после столь выдающейся судебной победы.
Ольга поддерживала друга, как могла. Однако и она понимала, что внутренние душевные проблемы извне можно лишь облегчить. Но не решить.
У самой Шеметовой тоже было дел невпроворот.
Гонка на выносливость в мировом суде – между Воронцовым и Вейзером – продолжалась. Занятой финансист раз за разом прогуливал заседания, прося отложить разбирательство
Тем не менее, в активе адвоката имелось более десяти неявок процессуального противника при двух неявках своего подзащитного. Обе были прикрыты документами. И обе были произведены сознательно, когда имелась информация о предстоящем приходе в суд неуловимого Воронцова. Она же обещала ему вечный бой! Покой этой свинье будет только сниться.
Вообще же Ольга не гнушалась никакими ненаказуемыми средствами, дабы склонить на свою сторону Фемиду в лице молодой, но амбициозной мировой судьи. Если вновь пройти по мультяшным аналогиям, то, пожалуй, можно вспомнить, как провоцировали могучего питона Каа на расправу над обезьянами-бандерлогами: «А еще он называл тебя желтой рыбой! И земляным червяком в придачу».
Смешно даже думать, что молодая да опытная Инесса Алексеевна не понимала подобных разводок. Однако дело в том, что Ольга говорила правду и только правду! Снобы ли адвокаты Воронцова? Еще какие! Ноль уважения к судье мирового суда. Они-де привыкли к гораздо более высоким юридическим инстанциям. Мерзавец ли граф или даже князь Воронцов? Несомненно. Судья Гоголева внимательно ознакомилась с показаниями. Можно, конечно, сомневаться в качестве появившихся позже свидетелей, но то, что потерпевший – трамвайный хам, совершенно очевидно. И под руку такому хаму может попасть кто угодно. Главное условие – чтоб попавший (во всех смыслах) был слабее хама. Опять же во всех смыслах.
Стюардесса отвечала этим условиям – и была оскорблена. Ольга Вейзер на первый взгляд отвечала этим условиям – и, беременная, отлетела в сторону. И Ариэль Вейзер, на тот же первый взгляд, отвечал вышеозначенным условиям. А на второй – уже выдал серию ударов в лицо подонка.
Короче, Инессе Алексеевне, как нормальному человеку и к тому же женщине, явно не хотелось судить Ариэля строго.
– Ваша честь, – горячо говорила Ольга судье, когда та, в очередной неприход Воронцова, поила ее в своей каморке-офисе чаем. – Он не только меня не уважает. И даже не только вас, ваша честь. Он сам суд не уважает. Саму систему отправления правосудия. Коли он князь, то мы все, вместе с нашим судом, получаемся смерды.
Ну, чем не «желтая рыба» и «земляной червяк»?
И тем не менее, в словах Шеметовой не было ни грамма вранья. Сплошная правда. На том, как говорится, стоим и стоять будем.
Более того, суд как общественная институция и должен быть тем механизмом, который защищал бы каждого члена общества от зарвавшихся «князей», «олигархов» и прочих нехороших кусочков взбесившейся вертикали власти.
Решительный удар Ольга нанесла, когда обстоятельства сложились полностью. А не то можно было и переходить, как беременной. Это тоже нехорошо для ребеночка.