Защитница. Киррана-1

Черникова Любовь

вышивка на сарафанах сверкала бисером. Парни похвалялись удалью, балагурили,

шутили и заигрывали с девками. Те хихикали, особенно бойкие острили в ответ. Приезд

нового Защитника – чем не повод для праздника?

Но радовались далеко не все. Старшее поколение, всматриваясь в околицу,

вполголоса делилось тревожными мыслями.

Наконец, у горизонта заклубилась пыль, а спустя несколько мгновений

показалась кавалькада всадников.

Староста Опорафий

махнул рукой, и вперёд вынесли традиционный каравай.

Защитник, входя в свои владения, должен преломить хлеб, что символизирует статус

доброго гостя в доме, прибывшего с миром. Позже Защитник должен будет принести

клятву, обещая верой и правдой защищать вверенную ему землю и людей. По

древнему обычаю клятва эта скреплялась кровью, для этого предлагалась избранная

невинная девушка.

Каравай на белом, расшитом петухами, рушнике держала в руках Апраксия мать

Глафиры. Сама Глафира, белокожая, ладная, с длинной темной косой толщиной в руку –

первая красавица в Золотых Орешках, была бледна и, вопреки обыкновению, не шутила

вместе со всеми. Приструнив свой острый язычок, она скромно стояла рядом с

матерью, потупив взор. Лишь изредка черные очи сверкали, когда она украдкой

смотрела на дорогу из под белой кисеи, прикрывающей лицо. Глафира накануне

шепнула подружкам, что удостоилась великой чести, и теперь те бросали на

счастливицу завистливые взгляды. А ей все равно было до жути страшно. Это тебе не в

ночь Киаланы-заступницы с любимым миловаться.

Всадники на статных породистых лошадях въехали в деревню. Не

останавливаясь, во весь опор пролетели Большую улицу и осадили лошадей, обдав

пылью Апраксию вместе со злосчастным караваем.

– Ой, не нравится мне это, – прошептала Анасташа, крепче сжимая руку Киры. –

Не так Каррон в деревню прибыл, совсем не так! Был один. Коня вел в поводу.

Поздоровался с людьми честь по чести, – она покосилась на дрожащую, как осиновый

лист на ветру, Глафиру.

Всадник во главе кавалькады выглядел внушительно, если не сказать больше. Он

был наделен той самой мужской красотой, в которой безошибочно угадывается

сильная воля и привычка повелевать. Глаза смотрят поверх голов холодно и чуть

презрительно, цвет не разобрать, как это часто бывает у Защитников, но видно, что

светлые. Одет богато. Дорожный кафтан расшит бисером и подрублен собольим мехом,

на ногах сапоги тонкой выделки, на поясе – украшенные каменьями ножны.

Сам статен, широкоплеч, да иных Защитников и отродясь не водилось. ещё

никто не встречал косого, хромого или сутулого. Из под шапки виднелись короткие

светлые,

как пшеничный колос, волосы. На вид – уже не юн, но ещё не шагнул в сторону

старости. Зим эдак тридцать – тридцать пять. Защитник был гладко выбрит, ни бороды

ни усов не носил. К вычурному седлу, под стать сбруе, приторочен свернутый кольцами

бич, кои часто бывают у знатных сартогов. Да и буланый под ним просто загляденье:

вона как прядет ушами и бьет копытом, будто и не отмахал стольких верст.

Ни у кого не возникло сомнения, что это и есть – Пасита Защитник. Пасита молча

окинул народ светлыми холодными глазами и презрительно скривился.

Вперёд шагнул Опорафий и, низко поклонившись, произнёс:

– Приветствуем тебя в Золотых Орешках, Пасита Защитник.

пришелец брезгливо хмыкнул и заговорил:

– Вы, черви, или не знаете, как следует встречать своего господина?

По толпе прокатился вздох. Удивленно вскинув брови, Опорафий пожевал

губами, обернулся, обвёл потяжелевшим взглядом народ. Затем слегка развел руками,

как бы говоря: «новая метла по новому метет» и тяжело опустился на колени, показав

всем следовать его примеру.

Народ зароптал. Мужики хмурились и переглядывались. Не привык тутошний

люд гнуть спину перед пришлыми.

Пасита испустил тяжелый вздох:

– Вижу, вас многому придётся учить.

Он спрыгнул с коня, бросив поводья одному из слуг, и направился к толпе,

оттолкнув в сторону оказавшуюся на пути Апраксию, отчего та чуть не выронила

каравай. Следом цепными псами верхом двинулись хмурые сопроводители – по виду

чистые разбойники. Под колючим взглядом нового Защитника жители медленно

опускались на колени, пачкая праздничные одежды в пыли. С лиц сбежали улыбки, и на

площади воцарилась гробовая тишина.

– Ох, быть беде! – прошептала Анасташа, усердно потянув Киру вниз. Та, нехотя,

поддалась, исподтишка зыркнув на Микора. Упрямец продолжал стоять, гордо вздёрнув

подбородок – теперь уже один из всех. Пасита осмотрел склонившую головы толпу.

Заметил бунтаря:

– А я смотрю в деревне и дурачок имеется? – он тихо засмеялся и обернулся к

своей свите, те поддержали его, дружно осклабившись. – Парень, ты глухой?

– Я – Микор, с рождения свободный человек и не перед кем шею не гну. Разве

что Светлому Князю готов кланяться.

– Значит все-таки дурачок, – протянул Пасита, – а какой с убогих спрос? – он

картинно обернулся к прихвостням. – Но вот в чем дело – я в своих владениях дураков

не терплю!