Защитница. Киррана-1
Шрифт:
Решившись, родители кинулись к крыльцу. Бросив тревожный взгляд на девушку,
сразу всё поняли.
– Ах ты! Я вот тебе! – замахнулась мать.
Каррон без труда преодолел короткое расстояние, перехватив занесённую для
удара руку.
– Не тронь! Ни сейчас, ни впредь, – спокойно
народу. Вокруг на площади для собраний прямо перед домом Защитника, несмотря
на поздний час, шатались зеваки. – И больше девчонок не водите! – у самой двери
Каррон обернулся и добавил: – Не бойтесь, не осерчал я.
Защитник вскинул голову и хмуро уставился прямо в холодные светло-голубые
глаза, такие же, как у него самого:
– Настоятель Махаррон, ни разу ни в чём я не отступил от Кодекса и совести! – в
глазах Защитника пылала вера в произнесённые слова.
– Ну-ну. Не горячись, сын. – сухая жилистая рука похлопала по плечу, и Каррон
удивился, узрев на лице старика печаль. Тот, глядя сквозь бревенчатые стены далеко в
прошлое, продолжил: – Любовь к женщине мне знакома не понаслышке, – он
усмехнулся, и суровые его черты неожиданно смягчились. – Будь разумным и сможешь
позволить себе быть счастливым. Но! Сам понимаешь, ребёнка твоего я все равно
заберу. Он – будущий Защитник и должен воспитываться в духе Ордена, как полагается.
Каррон покорно кивнул, всё ещё не веря в то, что услышал. Отец впервые за всё
время упомянул о матери, пускай и вскользь.
Глава 1
Годом ранее...
Анасташа не стала изгоем, но порой чувствовала себя не принадлежащей этому
миру. На вечерних гуляньях парни сторонились её, более не норовя чмокнуть украдкой,
как часто бывало. Не выкрикивали в горелках. Не ловили, играя в "Ящера". Да и ей было
не до веселья, сердце железными оковами сжимала непроходящая тоска. Она по
привычке продолжала приходить вечерами на берег Широкой, туда, где у подножья
Керунова холма издавна было принято веселился народ, но всё больше просиживала в
сторонке. К ней не спешили засылать сватов, даже из соседних деревень, хотя это-то
как раз было на руку. Подруги больше не делились сокровенным, а сама Ташка ходила
все время словно в воду опущенная. Встречая Каррона, густо краснела и спешила
поскорее скрыться, не поднимая на Защитника глаз.
Так пролетело две зимы, и Анасташе миновало девятнадцать. Мать частенько
ворчала, а порой и откровенно злилась:
– Отвергла Защитника, дура! Да если бы ты нрав свой поумерила,
бы не было отбою.
– Мама, он сам меня не захотел!
– Не захотел, он! Рассказывай. Каррон ведь после тебя на других-то и не смотрит. По
деревне и слухи уже ходят. Говорят, сглазила Защитника Ташка. Да и какой он Защитник,
ежели не дал клятву?
– Мама, он настоящий Защитник! Лучший!
Анасташа нервно схватила ушат с бельём, замоченным в мыльном корне ещё с
вечера, прихватила резной валёк и выскочила наружу. Разговор продолжать не
хотелось – без того Защитник Каррон из головы не выходит, а она и мысли допустить
боится кому-то про то рассказать, ночами мечтая, как бы всё сложилось, поступи она
тогда по-другому.
Добрый, сильный, справедливый – лучшего мужа вовек не сыскать.
Да только невозможно это. Таким, как Каррон, запрещено заводить семьи. Недаром
в песне о Раггальде Защитнике поётся, как ради любимой покинул он деревню, да тем
самым обрёк её жителей на погибель. Когда влюблённые сбежали, пришла Стая и
вырезала всех до единого. Ферита – возлюбленная Раггальда, узнав о том, утопилась в
реке. Защитник три дня и три ночи горевал, обнимая холодное тело. А потом, развеяв
её прах над обрывом, бросился на собственный меч.
Каждый раз Анасташа, заслышав протяжный, исполненный тоски напев, не могла
сдержать слёз. Может, оно и к лучшему! Так хоть доживёт век старой девой, зато никто
руку не поднимет, да постель с немилым делить не придётся.
Ташка дошла до реки и поставила ушат на деревянные мостки. Принялась
раскладывать белье. Губы сами зашевелились, над водой полилась тихая «Песнь о
Раггальде». Изредка утирая плечом слёзы, девушка старательно работала, постепенно
успокаиваясь. В Последнее время то и дело не давала покоя мысль: не поддаться ль на
уговоры матери, не уйти ли в Вороньи Гнёзда или ещё куда? Желана думала, что в
другом месте дочери не побоятся выказывать знаки внимания, и та постепенно оттает, а
там уж до сватов дело дойдёт. Сама же Анасташа надеялась, станет легче, если она не
будет больше видеть Каррона. Не зря же говорится: с глаз долой – из сердца вон.
Солнце стояло в зените, когда выполоскав в проточной воде и развесив
выстиранное бельё на верёвках, растянутых между ветками, растущих по берегу кустов,
Анасташа устало выпрямилась. Поясница затекла, пот струился по спине, подол
просторной льняной рубахи расшитый обережным узором вымок и лип к ногам.
Никого вокруг не было, только птицы вяло переговаривались, попрятавшись от
жары в ветвях. Домой возвращаться не хотелось, и Анасташа, оставив ушат и валёк тут