Защитница. Любовь, ненависть и белые ночи

Гольман Иосиф Абрамович

– Нет, – честно ответила адвокат, спокойно разглядывая процессуального противника.

Вблизи становилось понятно, что Морозовой не за тридцать, а под сорок. Но все равно выглядела она моложе своего возраста.

– Как смотрюсь? – усмехнулась та. – Хищно?

– Наоборот, – в тон ответила Шеметова. – Скромно. Достойно. Небогато. Будь вы моим клиентом, я бы одобрила.

– Я готова подписать с вами договор, – улыбнулась она. – Или, если хотите, устное соглашение.

– К сожалению, это невозможно. Я являюсь адвокатом Родригеса.

– Все

равно я хотела бы поговорить.

– А смысл?

– Вы ведь профессионал, Ольга?

– Надеюсь.

– Пашете за деньги или за идею?

– Да я как-то не разделяю, – подумав, честно ответила Шеметова.

– А я вот пашу за нее, – указала на девочку Морозова. – Дети – лучший стимул.

– Наверное, вы правы, – согласилась Ольга, знакомая с темой пока только теоретически.

– Можно я сразу к делу? – Морозова вдруг стала резкая и быстрая, даже губы, аккуратно очерченные неяркой помадой, стали уже и злее.

– Да, конечно.

– Он неплохой мужик.

– Кто? – не сразу поняла Ольга.

– Леня. Леонард.

– Леонард Францевич?

– Я его так ни разу не называла, – рассмеялась Юлия. – А он звал меня Юленькой.

– Вы это мне к чему рассказываете? – попыталась ввести беседу в разумные рамки Ольга.

– К тому, что очень надеюсь… – сделала паузу Морозова.

– На что?

– На то, что вы, Оленька, не только адвокат, но еще и человек, и женщина.

– И что бы вы хотели от меня, как от человека и женщины?

– Смотрите, – Юлия резко наклонилась вперед, Шеметова аж отпрянула. – Я его уже полтора года трясу. Он давал деньги и склонялся к компромиссу. Потом появились вы. И начались проблемы.

– Какие?

– Мои свидетельницы отказываются от показаний. Леня просит о повторной экспертизе. Хотя был готов к мировому соглашению. Вы понимаете, что это не только я теряю все? Мне лично хватало. Это моя дочь теряет все с вашей помощью. Вы это понимаете?

– Я не согласна, – Шеметова говорила мягко, но непреклонно. – Вы не теряете ничего. Потому что ничего и не имели. Правильно будет сказать так: вы хотите чужое, а у вас не получается.

– Чужое? Это как посмотреть, – легко рассмеялась Морозова, разом сняв разлившееся по кабинету напряжение. Девочка тоже сразу заулыбалась. – Он меня трахал? Регулярно. Хотелось мне или нет. Небось побольше, чем свою жену. А уж я под ним точно старалась больше, чем любая жена. Почему тогда ей все, а мне с дочкой ничего?

– А разве он женат? – некстати спросила Ольга.

– Не знаю. Дело не в жене. Повторяю вопрос: почему он от меня имел все, а мне нельзя получить от него крохотный кусочек?

– Потому что он получал от вас по обоюдному согласию. И, насколько я понимаю, согласие с вашей стороны им было оплачено.

– Хорошо, давайте прямо. Откажитесь от дела – и получите от меня вдвое больше, чем от Родригеса. Просто откажитесь. Я Леню знаю, он испугается, и мы заключим мировое. Леня точно от

этого не обеднеет. Все будут счастливы.

– Не все, – грустно сказала Ольга.

Ей и в самом деле было жаль Юлию. Но в ее проблемах, кроме нее самой, никто не виноват.

– Значит, так, тварь, – вот теперь лицо Морозовой изменилось. – Или ты берешь мои деньги, или жди проблем.

– Каких? – деловито спросила Ольга.

– Групповичок тебя устроит? Или тебе в кайф?

– Я в вашей терминологии не очень, – созналась Шеметова. – Подробнее, пожалуйста. И сбавьте тон, вы пугаете ребенка.

Марианна, похоже, собиралась расплакаться.

– Ты же меня презираешь, тварь. Ты же чистенькая. Вот и побудешь на моем месте. А потом скажешь, заслужила я эти деньги или нет.

Морозова резко встала, взяла начавшую хныкать дочку за руку и направилась к двери.

Ольга вышла за ней.

– Юлия, два слова, пожалуйста, – сказала она.

– Что еще? – грубо ответила Морозова, но остановилась.

– Откажитесь от своих идей. Забудьте их. А я сотру запись нашей беседы.

– Нет у тебя никакой записи, – вызверилась женщина. – Ты же по правилам живешь.

На шум выглянул Гескин.

– Что у вас тут, дамы?

– Общаемся, – улыбнулась ему Ольга.

– В общем, я все сказала, – подвела итог Морозова.

– Я тоже, – ответила Шеметова.

И Гескин, и пришедший позже Багров отнеслись к угрозам Морозовой серьезно. Олег предложил написать заявление в милицию. Два очевидца – Валентина Семеновна и Гескин – могли подтвердить приход Юлии в контору и возникшие неприязненные отношения. Привлечь к ответственности на основании этих фактов Морозову вряд ли бы сумели, но предостеречь от развития ситуации вполне могли. Наверное, это был лучший вариант.

Шеметовой было приятно, что о ней беспокоятся, однако идти в отделение и писать заявление она не стала. И времени не было – каждая минута на счету. И желание топить Морозову отсутствовало.

Может, из-за неких моральных резонов в ее юридически безграмотных речах. А, может, из-за девочки с большим белым бантом.

Деревня Заречье

Сын родился

Рождению первого сына Анны Куницыной – правда, теперь ее уже чаще звали Анной Ивановной – предшествовало немало событий.

Некоторые из них произошли сразу после свадьбы.

Загса в их деревне никогда не было, а на одной из рек между Заречьем и райцентром Любино сломался паром. Объезд добавлял лишних полсотни километров по лесовозным дорогам.

Короче, молодожены решили головы себе не морочить и оформить отношения после свадьбы, благо их любовь вообще не нуждалась в каком-либо документальном подтверждении.

Свадьба отшумела – ее еще долго вспоминали. А Аня никак не могла забыть угрозу несостоявшегося жениха. Даже хотела идти на переговоры с Алешкой.