Защитник Драконьего гнезда. Том второй
Шрифт:
Смотрю за реакцией собеседника, но пока его лицо не выдаёт ни капли обеспокоенности или сомнений.
— Но главное, отец, я позволил себе наведаться в ваши покои.
— Не могу сказать, что мне это безразлично, сын мой, - пожимает плечами священник, - но в моих покоях нет ничего такого, что бы я хотел утаить от взора Господа нашего. А по сему, и вашего тоже.
— Должен признать, вы действительно живете весьма аскетично.
— Разве не так должно быть?
— Само собой,
— Отец наш им судья, Ваше Величество. В каждом стаде найдется паршивая овца. Или вы считаете, что возможно делать вывод обо всех, видя перед собой единичные проступки?
— Ни в коем случае! Мне просто показалось, что вы живете очень аскетично, даже слишком.
Отец Винсентиус смотрит на меня, как на очень надоедливую муху, с которой, тем не менее, вынужден общаться. Или мне так только кажется?
— Так вот, я позволил себе немного пристальнее взглянуть на ваши покои. Ну, знаете, вскрыть пол, к примеру.
Уголок рта святого отца дергается, а сложенные на столе ладони стискиваются сильнее.
— Знаете, что я там нашел?
— Не могу даже предположить, Ваше Величество, - голос все еще ровный. – Посветите меня в свою находку?
— Охотно, - позволяю себе снисходительную улыбку. – Тайник. Представляете? Самый настоящий тайник с сундуком. Очень тяжелым сундуком, должен сказать. Забитым почти до самых краев.
— Вероятно, эта вещица принадлежала моему предшественнику. Сейчас… - он хмурится, вспоминая, - ах да – отец Мариус. Если не ошибаюсь, его настиг несчастный случай – большая утрата для всех нас.
— Горы – место опасное, - соглашаюсь я. – Удивительно, что его вообще нашли – в стороне от тракта, в глубоком ущелье. Еще живого. Но слишком много было потеряно времени, сломанная нога, заражение крови – и не помогло ничего, даже ампутация. В сознание он, к слову, так и не пришел.
— Да будет к ему милостив Господь наш.
— Аминь.
Прохаживаюсь по камере от стены к стене.
Отец Винсентиус потихоньку расслабляется, даже одаривает меня сочувствующим понимающим взглядом.
— Вы когда-нибудь были в Малой Итлее? – а вот теперь вопрос задевает святого отца за живое. Понятно, что он и без того не отличался завидным румянцем, но теперь становится абсолютно белым.
— Не имел возможности.
Все же он хорошо владеет собой – и слова произносит по-прежнему уверенно.
— Наверняка вы когда-нибудь имели дело с сохранными футлярами. Знаете, на которых накладывается специальная магическая печать, которая способна превратить содержимое футляра в пепел.
— Видел такие.
— Так вот, - поднимаю руку и усилием воли вбрасываю в собственную кровь поток пламени.
Святой отец сглатывает, но молчит.
Глава третья: Анвиль
Глава третья: Анвиль
— В том сундуке под полом обнаружился сохранный футляр, - продолжаю мысль, суть которой мой собеседник наверняка уже понял. – Но заклинание не сработало. Вернее, оно сработало, но я погасил его раньше, чем огонь добрался до преинтересного документа. Документ, видите ли, на покупку землевладения в Малой Итлее. Признаться, и я тоже там никогда не был, но много слышал о тех местах. Говорят, отличный климат, не то что наши морозы.
— Какое отношение этот документ имеет ко мне? – говорит отец Винсентиус, откашлявшись. – Неужели там указано мое имя?
— Нет, помилуйте, вовсе нет. Документ оформлен на некого Вимона Ашгольцского.
— Тогда зачем вы мне все это рассказываете?
— Хочу, чтобы вы, святой отец, еще раз подумали над тем, что готовы мне рассказать. Потому что еще утром я отправил ворона с запросом в Хдеунскую семинарию. Вы же там учились? Возможно, я всего лишь предполагаю, но Вимон Ашгольцский – это вы и есть. В вашем мирском прошлом. А если так, то, клянусь Отцом нашим Безначальным, никакой виселицей вам не отделаться. Мы придумаем что-то куда более неторопливое.
Последние слова говорю, стоя возле стола и облокачиваясь на него руками. Но святой отец даже сейчас выдерживает мой взгляд, хотя от прежнего спокойствия не осталось и следа.
— Это все наговор и ложь, - все же произносит он. – Я не знаю, о каком документе вы говорите, Ваше Величество. Бог наш судья – я никогда…
Не дослушиваю его оправдания. В них больше нет смысла. Я пытался быть цивилизованным, я давал ему шанс. Но если человек до последнего упирается в своей лжи – это его полное право.
Дважды кулаком бью в дверь – и через мгновение слышу за ней тяжелые шаги.
— Что… что вы задумали? – святой отец вскакивает на ноги.
С нескрываемым удовольствие замечаю на его лбу капли выступившего пота. И это в наших-то весьма прохладных покоях.
Деревянная дверь отворяется – и в камеру входят двое варваров, до того терпеливо ждавшие знака снаружи.
Просто киваю им и отхожу в сторону, чтобы не мешать.
Вдвоем они быстро хватают святого отца и распластывают его на столе. Шкуры и нарядные одеяние, в которых он вел свадебную церемонию, летят прочь, пока священник не остается в одном исподнем. Но здоровяки и тут не останавливаются – рвут белоснежную рубаху в клочья.