Защитник Драконьего гнезда. Том второй
Шрифт:
Глава пятидесятая: Изабелла
Глава пятидесятая: Изабелла
Прежде, чем мне удаётся убедить своих спутников остаться, проходит немало времени - и на улице становится совсем темно. Но теперь темнота для нас не приговор. Да, в лесу вокруг полно людей, которые все еще настроены к нам, мягко говоря, недружелюбно. Но хотя бы оттуда не прилетят стрелы.
Разумеется, это всего лишь обещание, но словам воина из болот я почему-то верю. В противном случае ему вообще не было смысла отпускать меня. Прибил бы на месте или утащил бы в неизвестном направлении. Да, мои защитники
Ты можешь быть отличным рукопашником, можешь преодолевать горные кручи и легко переносить холод, но в совершенно незнакомых и непривычных условиях все равно окажешься гораздо слабее тех, кто к этим условиям приспособлен гораздо лучше тебя.
Ночь я проведу со своими, а рано утром отправлюсь на встречу с вождями. И эта небольшая передышка мне очень нужна. Просто посидеть у костра с ощущением безопасности и, даже не подумать, просто повспоминать. Амелию, Анвиля… как они там? Все ли хорошо? А как продвигаются дела с заготовками для пушек? А как строительство убежища? А что с припасами, с оловом? Что с предполагаемыми вылетами Анвиля с целью притормозить продвижение войск Магистра? Не ввязался ли мой дракон в серьезную схватку? Как свою новую сущность переносит Амелия? У меня до сих пор не укладывается в голове, как в одном теле могут сосуществовать маленькая девочка и огнедышащий дракон.
Вопросы-вопросы, многого вопросов. Но‚ как ни странно, даже они меня немного успокаивают. Потому что возвращают в уже привычный мир, к любимым людям.
Не замечаю, как проваливаюсь в сон.
Но поспать спокойно мне не приходится.
— Война чужими руками - это так приятно...
Пожиратель снов сиди напротив меня, за потрескивающим костром, и очень по-человечески ворошит уголья кривой палкой.
Озираюсь по сторонам, но рядом никого и ни единого звука, кроме потрескивания костра. Хотя всего мгновение назад болото жило богатым разнообразием криков, стрекота, свиста и прочих свидетельств бурной местной жизни.
— Я останусь с ними.
— И это как-то им поможет?
– не скрывает пренебрежения. – Ты великий воин, маленькая королева? Великий маг? Ты научилась поднимать мертвых к жизни?
— Нет. Но я помогу им всем, что знаю.
— Не подумай, что я против. Как раз наоборот, ты продолжаешь радовать меня, маленькая королева. Ты можешь стать хорошим пастухом. Каждая твоя победа - вклад в будущий лучший мир.
— Не тот мир, что ты собираешься построить на крови.
— Наивность — это недостаток, который проходит. У кого-то раньше, у кого-то позже. В твоем мире сильные с готовностью используют для грязной работы слабых, используют людское невежество, легковерность. Все средства хороши, когда впереди достойная цель.
— Твоя цель не стоит даже грязи под нашими ногами, - почему-то сейчас я совсем его не боюсь, даже понимая, что боль, в которой он купал меня много раз, может вернуться в любой момент. Но сегодня он пришел не причинить мне боль, он пришел влезть в мою голову.
– Кто ты? У тебя было детство? Ты пил свежее молоко? Бегал босяком по траве?
Тишина.
Только потрескивание
Но нет - здесь живет только костер.
— Думаешь, так сможешь до чего-то докопаться?
– ему явно весело.
— Просто хочу узнать. Почему нет? Тебе есть, что скрывать? Кажется, обо мне ты знаешь слишком много. Я хочу узнать о тебе.
— Ты разговариваешь совершенно иначе, маленькая королева, когда не кричишь от страха и боли. Что ж... хочешь знать? Мне нечего скрывать, но и не надейся, что ненароком услышишь нечто, что потом сможешь повернуть против меня.
Он молчит. И я молчу.
Я и не верю, что он сболтнет лишнего. Мне, правда, интересно.
— Я был ребенком, - продолжает он немного задумчиво. — И у меня была мать. Помню ли я ее? Нет. Помню ли я себя? Нет. Думаю, память человека не должна вмещать в себя века.
— Жена? Дети?
Не знаю, откуда у меня такое чувство, но готова поклясться, что Пожиратель вздрагивает. Не физически, а… будто что-то ненадолго, на краткий миг, меняется в его ауре или вообще в мире вокруг нас. Точно в бесконечно-черное озеро упал раскаленный уголек. Упал и тут же погас. Но я точно видела падение.
— Дети… - чуть растягивает он слово. – Дети могут стать гордостью родителей, опорой в старости. Могут подарить внуков, продлить род в веках. А смогут уничтожить все, во что ты верил.
— Дети – не наша собственность, - говорю осторожно. – Они не обязаны отражать наши мечты. Но при этом они все равно остаются нашими детьми. Частью нас самих.
— За. Все. Нужно. Отвечать, - говорит медленно, почти по слогам. – Ты знаешь… в твоем мире все еще хуже. Каждый готов кричать, каждый считает себя вправе оставить свое поганое мнение. Но почти никто не готов за него отвечать. Ответственность? Нет, от нее бегут, ее боятся. Легко быть глашатаем великих идей, за которыми нет ничего, кроме сладкого пустословия. И нет ничего страшнее, чем идущая следом толпа.
— Что с ними стало? С твоими детьми. Они тебя чем-то расстроили?
— О да!
– разводит руками щуплая фигура по другую сторону костра. – Они очень сильно меня расстроили. — И неожиданно его голос падает до приглушенного шепота, от звука которого свербит кожу и кажется, будто в глаза насыпала золы. — Я многое забыл, маленькая королева, но их помню очень хорошо. Помню даже тот день, когда все изменилось. Глупец, тогда я ничего не понял. Не придал значения. Возможно, если бы нашел в себе мудрость поговорить с ними. Если бы нашел в себе силы развести их.
Обнимаю себя за плечи, а потом вздрагиваю от ощущения ползающих по мне насекомых. Взгляд на кожу - никого. Но я точно чувствую касание множества мелких лапок. На руке... на щеке... под одеждой...
— Они были слишком горды, чтобы поделиться со мной своей болью. Еще бы — кто я такой? Дряхлый старик, что совсем недавно вытирал им слюни. Что я знаю о жизни? Что я знаю о чувствах?
Там, далеко за пределами светового пятна от костра, по неповоротливым темным тушам прокатилась дрожь - такая сильная, что ощущаю даже через подошву сапог.