Защитник и Освободитель
Шрифт:
— Подкидыш я…
— А отчество у вас отчего-с такое мадьярское и фамилия? Записка с вами была?
— Не знаю, Ваше превосходительство. Нам не объясняли…
— Ну да, ну да… — профессор снова забарабанил по столу, теперь сильно нахмурившись. — Исправьте, — решительно произнес он, — дворянского сословия. И отчество зачеркните. Френомович вы. Нет, не надо портить документ, пишите всё заново…
— Ага, я мигом, Ваше… как дворянского… какой Френомович!? Вы что-то путаете, профессор! — студент впервые поднял голову и удивленно уставился на профессора.
—
У студента стучало в висках: «Отец… отец… а мать?», — взор он не мог и не хотел отводить, желая прочитать в бездонных зрачках сурового декана имена и судьбы. Собственная участь поблекла перед возможностью обрести семью, исполнить давно забытую детскую мечту.
— Ваш отец обитает в высоких сферах. Вы меня понимаете? — Владимир, шумно сглотнув, кивнул, — не стоит на него обижаться, тем более до недавнего времени он не знал о вашем существовании.
— А матушка? — завороженно спросил студент.
— О ней я не ведаю. Но не думаю, что она была достойной женщиной, раз вы оказались в приюте, — сказал и напялил пенсне.
Оцепенение и мечта о сказке сразу пропали. Владимир упал на стул. Он, оказывается, тянулся к глазам профессора. Папаша — сановник не желает его знать, мамаша — бросила еще младенцем. Всё вернулось на круги своя. Сказок не бывает.
— Так вы, господин профессор, только за этим меня вызывали? — озлобленно произнес Владимир, — выгнали бы без издевательств. Поманили пряником и мордой в навоз. Не зря вас Эскулапом прозвали…
— Ах вот как вы заговорили, господин студент, — последние два слова прозвучали издевательски. — Пожалуй, хватит.
Декан поднялся в свой… могучий рост, который оказался просто огромным. Удивительно, но профессор не упирался в невысокий потолок обычного кабинета.
Владимир не успел поразиться такому несоответствию, как громовой голос буквально вжал его в стул:
— Как тебе, Рус, когда меняют твою жизнь, нравится!?
В голове завертелось. Голодное приютское детство, розги, издевательства старших воспитанников, неоднократные «темные» «зубриле», мечта найти родителей. Не менее голодное студенчество с той же зубрежкой, игнорирование невзрачного «подкидыша» всеми порядочными барышнями. Тоска о красивой курсистке с шекспировским именем Джульетта, которая морщила носик, глядя в его сторону. Вся жизнь пронеслась за один миг и Рус стал Русом. Чужая, но такая реальная судьба со множеством совпадений схлынула.
— Ты!!! Ты!!!
– «пасынок Френома» еще не до конца отошел от шока.
— Я и еще раз Я! — прогремел ответ, — тебе было столько намеков, но ты при всей своей Воле ни дарка не понял!
— Да за что!? — возмутился Рус, вскакивая со стула, — подумаешь, использовал образ твоей статуи! Тебе жалко!?
— К Тартару, к этому падальщику все изваяния вместе взятые! Не смей влиять на жизнь моего ордена! Ты что о себе возомнил? Ты, трус, бегущий от божественности, смертный человечишка!
— Плевал я на эту твою
Бог опять превратился в «профессора» и снял пенсне. Глянул на разгоряченного Руса так… тот понял, что еженощные кошмары, о которых он думал, как о самом страшном возможном наказании «от Эскулапа» — акт милосердия.
— Да не хотел я вмешиваться в дела твоих Целителей, — примирительно сказал пришедший в себя бывший «псевдобог», — была нужна срочная помощь и всё.
— А зачем моего мастера обозвал «недостойным», а какого-то «волка» — «достойным»? Мастер с ума сходил, искал разгадку!.. И что странно — нашел. И что еще страннее — я с ней согласен, — замолчал, протер пенсне и нацепил их на положенное место.
— Ну так… я, конечно, не думал, но… вот и славно, — сказал Рус просто для того, чтобы что-то сказать, прервать затянувшуюся паузу.
— Эх, Рус, Рус… — вдохнул Бог совсем по-человечески, — ты поосторожней со своей «вселенной», мало ли что. Это я такой добрый, а Френом любопытный. С другими может не повезти, — теперь он напоминал типичного умудренного жизнью ученого, совсем не страшного. — Я с вашим племенем с самого его рождения, во всех мирах под разными именами существую. Не удивляйся, сакральное Имя может звучать по-разному. Ах, да, этого тебе эльфы не объяснили, — и усмехнулся еще более человечески.
— Договорились? — сказал, протягивая через стол руку. Рус уже и забыл о типично земном рукопожатии. Приподнялся и пожал крепкую ладонь Эскулапа:
— Договорились. Я не лезу к твоему ордену… от твоего имени, — и хитро прищурился. Бог в ответ прищурился еще хитрее, но согласно кивнул, — а ты не лезешь ко мне, — закончил наглый человек.
— Согласен, — улыбнулся Эскулап, весело сверкнув стеклами абсолютно ненужного ему пенсне.
— А тогда к чему было это кино? — поинтересовался Рус, опускаясь на стул, — вполне могли без него обойтись.
— Хорошее кино? Душу пробрало? — человек вынужденно согласился, — а теперь повторю еще раз: я хорошо знаю ваше племя. Слишком хорошо…
И тут Руса разбудил Дух Жизни. Вторая утренняя четверть, пора вставать.
Глава 17
Посвятить Грацию новому богу оказалось не так просто, как полагал Андрей. Его жена не слышала объяснений Чика, поэтому вверять свою душу неизвестно кому не желала. Отчаявшийся муж подвел супругу к окну верхнего, пятого яруса.
— Смотри, дорогая, воины все прибывают и прибывают. Грозятся нас на кусочки порезать, если не отдадим их княжну.
— Выдержим! — упрямо сказала Грация, — ты сам уверял меня, весь дом в твоей власти и он нас защитит!
— Сколько.
— Что сколько?
— Сколько времени он будет нас защищать?
— Тебе лучше знать, дорогой, — сама язвительность.
— Смотри, вокруг нас сотня воинов, из них только пятеро склонных к Силе. Пока они просто возмущены нашим поведением. Нам повезло, что Кальварион всех расслабил и трудно собрать большую силу за короткое время…