Защитник Империи

Буревой Андрей

– Так же, как и все, на добровольной основе, – усмехнулся Герт. – Что-то они у себя в инквизиции не поделили и отправили его к нам, в «Магнус». В качестве вспомоществования отряду, борющемуся с отродьями Тьмы. Дабы Святой не словом, а делом доказывал торжество Света. – Он хлопнул меня по плечу: – Не обращай на него внимания, в общем. Привычка у него такая, инквизиторская, на всех с подозрением смотреть. А так нормальный он человек. Такой же штрафник-смертник, как и мы. Просто из другого ведомства. И в отличие от нас, угодил в переплет не за дело, а за веру. А что не разговаривает

ни с кем, так это не от чванства. Святые отцы на него обет молчания наложили, дабы не осквернял кощунственными измышлениями свои уста.

– Понял. Ты прям как по писаному вещаешь, – хмыкнул я.

– Так и есть, – ухмыльнулся Большой. – Это я в его сопроводиловке вычитал, когда Серый дал глянуть. Ладно, пойду я. Отдыхай.

Ушел. Я прикрыл за ним дверь, привалился к ней спиной и облегченно перевел дух. Живем… Пока по крайней мере.

«Бес! – воззвал я к нечисти. – Ну-ка, высунь рыло!»

«Чего тебе? – хмуро бросил бес, материализовавшийся с легким хлопком. – Ну повезло? Не на костре еще?» – съязвил он.

«Ближе к делу, – потребовал я. – Ты мне точно скажи, заметил тебя монах или нет? Это крайне важно».

«Да говорю же тебе – не уверен! – рассердился рогатый, задергав при этом хвостом. – Да и так ли это важно, заметил сейчас или заметит потом?! Рвать когти надо!»

«А Печать Предателя? – напомнил я. – Ты ее всего-то за два года пользования моим телом уберешь? Нет уж, дудки!»

«А так не будет у тебя и пары дней жизни! – злорадно осклабился бес. – Хотя, вероятно, они станут самыми незабываемыми! Инквизиторы знаешь какие затейники? У-у-у!»

Живо представив себе пыточные застенки инквизиции, о которых ходит столько жутких легенд, я передернул плечами и буркнул: «Все равно удирать не дело. Опасность, конечно, велика, но я и так стою на самом краю… Оступлюсь сейчас – и мне уже никогда не выкарабкаться. Не восстановить свое доброе имя и не рассчитаться по старым долгам. Придется бежать, скрываться, прятаться, как загнанной крысе… И так до конца своих дней. – Я решительно покачал головой. – Нет, это точно не дело».

«А на костре закончить свои дни – это, разумеется, дело!» – язвительно подметил бес.

«Да нет, – не согласился я, ничуть не обрадованный обрисованной перспективой. – На костер попасть тоже не хотелось бы… Но ты же сам говорил, что лучше один день по-настоящему прожить, чем целую жизнь влачить жалкое существование. А ты именно это мне и предлагаешь. Жалкое существование. Жизнь вечного беглеца».

«В Аквитанию давай смоемся, – тут же предложил бес. – Там инквизиции лапки прищемили хорошо».

«Зато там темным раздолье, – парировал я. – У которых на меня тоже огроменный зуб имеется! Нам и там придется несладко. Поэтому нет смысла метаться. Останемся здесь и будем бороться».

«С огнем? – съехидничал бес и проворчал: – Знаешь, сколько таких борцов было?»

«Пока нас на костер не тащат, а значит, пространство для маневра есть, – возразил я. – Думаю, не стоит пока дергаться. Посмотрим, что дальше будет. Святой, по словам Герта, сейчас в немилости. Вряд ли ему сразу и безоговорочно поверят, если он заявит о моей одержимости… А там… А там кто его знает, что

будет? Через три дня отряд отправляется биться с монстрами. Весьма вероятно, проблема разрешится сама собой».

«Это ты правильно измыслил! Нет человека – нет проблемы! – возликовал бес и, потерев лапки, деловито предложил: – Надо только хорошенько все продумать! Чтобы его смерть выглядела, как несчастный случай! Чтобы не подкопаться было!»

Я даже не нашелся, что на это сказать, до того неверно истолковал мои слова бес. Чуть погодя только заметил: «Вообще-то я имел в виду себя. Неизвестно ведь, с чем нам придется столкнуться и как это скажется на здоровье. Вряд ли отряд отправят в лес на пикничок. А у меня в отличие от других и талиара нет…»

«Нет, ты все-таки осел! – закатил глазки бес и возмущенно разорался: – Это же отличная идея! А ты… а ты сам собрался сдохнуть!»

«Ладно, хорош спорить, – прервал я нечисть, осознав, что все равно мы ни до чего путного не договоримся в силу несхожести мировоззрений. – Утро вечера мудренее. А сейчас – спать».

Я действительно прямо тут же завалился на кровать, смежил веки и попытался заснуть.

«И все равно другого не дано! – решил настоять на своем неугомонный бес. – Или ты монашка этого изведешь, или он тебя!»

«Поживем – увидим, – чтобы отвязаться от нечисти, выдал я философское изречение. – Ты только ныкайся получше. Чтобы Святой не смог тебя учуять раньше времени».

«Спрятаться-то я спрячусь, – пробурчал бес, – но ты тогда без моего присмотра останешься. И в случае чего тебя даже предупредить некому будет».

«Ничего страшного, справлюсь», – чуть подумав, пообещал я хвостатому, хоть меня и не обрадовали его слова. Все же в некоторых случаях он весьма полезен, как тогда с убийцей. Впрочем, жил же я как-то раньше и без бесовской опеки, и ничего, обходился как-то своими силами.

«Тогда я буду являться только на твой зов, – решил бес и предупредил: – Не вздумай вызвать меня, когда рядом находится этот инквизитор! Ибо тогда останется два пути – либо бежать, либо кого-то убивать!»

«Хорошо, я понял, – заверил я бесовское отродье и тут же велел: – Сгинь!»

Бес фыркнул и наконец-то исчез, позволив мне остаться наедине со своими невеселыми мыслями. Однако ничего более умного, кроме как спокойно дождаться развития событий, в голову мне так и не пришло, сколько я ни ворочался на кровати. Так и уснул. Вымотался все-таки страшно за время долгого пути.

* * *

К сожалению, предсказание Герта оказалось верным. Просыпаться и подниматься пришлось спозаранку, даже отдохнуть толком не удалось. Да и вообще пробуждение радости не принесло. Думки-то об инквизиции, возможно, готовящей мою поимку, никуда не делись.

Однако добрые люди в серых балахонах за мной так и не пришли. Ни с утра пораньше, ни чуть позже, во время завтрака. Хотя такие ранние визиты вполне в духе братьев-инквизиторов. Говорят, очень способствует быстрому раскаянию грешников. Человек едва проснулся, нежится в теплой постельке, а тут его бац! – за загривок и в ледяную камеру. Да несколько дней еще там потомят, не выказывая интереса.