Защитник
Шрифт:
— Мне еще многому предстоит научиться у тебя, — сказала Джэми, оценивающе глядя на Кавано.
— Знаешь, нам надо поговорить об этом, — согласился Кавано, глядя на свои руки и стараясь унять дрожь.
— Мы говорим постоянно.
— Не обо всем.
— Опять начинается. Сейчас ты скажешь, что ситуация чересчур усложнилась, и мне надо вернуться в Вайоминг, где я буду в безопасности. Не надо. Все уже зашло слишком далеко. Я уже доказала, что могу помочь тебе. Я надежна, у меня правильные инстинкты, и я не разваливаюсь на части от всего происходящего. Если ты хочешь сохранить наши
— Согласен.
— Что?
— Ты ничем мне не обязана, но я согласен со всем остальным, что ты сказала. Я не прошу тебя уйти.
— А что...
— Я должен предупредить тебя.
— Предупредить?
— Я говорил тебе о том, что произошло со мной там, в подвале у Карен. Во время пожара.
Джэми озадаченно посмотрела на него, ожидая продолжения.
— Я потерял контроль над собой.
— Со всеми бывает. Тебе пришлось столкнуться с большим количеством проблем.
— Нет, — возразил Кавано. — Стресс всегда был моим естественным состоянием. Он дарил мне вкус к жизни. Но... видимо, теперь это не так, — добавил он, почувствовав, как рот его пересох.
Джэми внимательно посмотрела на него.
— Пять лет в «Дельте» и еще пять лет в «Службе защиты» я жил ощущением боя. Физические ощущения, которые большинство людей сочтут ужасными, доставляли мне удовольствие. Я с нетерпением ждал каждого нового выброса адреналина. Я любил это состояние.
Кавано продолжал говорить, стараясь держать дыхание под контролем.
— Однажды я охранял одного из руководителей «Форчун Файв Хандред». Это был самый настоящий наркоман, сидевший на кофеине и никотине. Он выкуривал в день две пачки сигарет без фильтра и выпивал четырнадцать чашек крепкого кофе, называя все это «ракетным топливом». Он говорил, что такой режим позволяет ему думать быстрее, четче и продуктивнее. Он любил то состояние, в которое его приводили кофе и сигареты. Однажды утром в Брюсселе, когда я дежурил у двери его номера-люкс, я услышал, как что-то упало и что-то разбилось. Вместе со мной работал другой защитник. Пока он следил за коридором и вызывал подмогу, я вбежал в номер. Клиент лежал на полу. При падении он опрокинул тележку с завтраком, отсюда и звон.
— Он был мертв?
Кавано почувствовал, что каждая следующая фраза вылетает у него быстрее предыдущей.
— Сначала я подумал, что да. Однако потом я увидел, что он моргает. Зрачки его глаз были расширены до невозможности. Я кинулся к телефону и вызвал врача, работавшего с нами по договору, а потом вернулся к клиенту. Беспокоиться, что его отравили, не было причин. Мы охраняли его от похищения, а не от убийства. Но надо было как-то поговорить с ним. «Вам не кажется, что вас отравили?», — спросил я. Он помотал головой. Нет. «Может, у вас сердечный приступ?» Клиент снова помотал головой, а потом сказал: «Инсульт. Тошнит. В глазах все кружится, пол будто ходуном ходит». Я нащупал у него пульс. Сто пятьдесят. Теперь я понял, что с ним произошло, и оставалось только дождаться врача, чтобы он подтвердил мою догадку.
—
Кавано почувствовал пульсацию в висках.
— Передозировка кофеина и никотина. Он в течение многих лет подхлестывал свое тело, и оно дошло до предела возможностей. Врач дал ему успокоительное и направил на программу детоксикации организма.
— Эта детоксикация дала результаты?
— Возможно, она спасла ему жизнь. Но результаты приступа были необратимыми. Организм установил собственный механизм защиты. Стоило этому человеку постоять рядом с курящим и сделать несколько вдохов, организм выдавал гиперреакцию, и этот человек оказывался в предобморочном состоянии. Стоило ему отхлебнуть один-два глотка кофе из чужой чашки, заметь, кофе без кофеина, в котором на самом деле всегда остается немного кофеина, и его сердце начинало стучать как отбойный молоток.
Джэми нахмурилась.
— К чему ты клонишь?
— Адреналин, — сказал Кавано и почувствовал, как ноги становятся резиновыми. — Он действует на меня прямо сейчас. До того, как я вошел в дом Карен, я радовался этому. Но теперь... — Рот Кавано пересох настолько, что он с трудом говорил. — Я должен сказать тебе это. Предупредить... То, что случилось со мной в подвале у Карен...
Следующую фразу он еле выдавил. Он и представить себе не мог, что когда-нибудь скажет такое.
— Возможно, я больше никогда не смогу этим заниматься.
Джэми некоторое время молчала.
— Ты хочешь уехать в Вайоминг?
— Нет. Я... Да.Я хочу вернуться в Вайоминг, — наконец ответил Кавано.
Джэми с удивлением посмотрела на него.
— Я в замешательстве, — добавил он, удивляясь, что говорит такое о себе. — Я боюсь, что внутри меня что-то сломалось, и хочу вернуться в Джексон-Хоул, и никогда не выбираться оттуда. Но если я сдамся и спрячусь, я потеряю уважение к себе, как и уважение с твоей стороны, и со стороны любого другого человека. Как я могу уйти, если в результате погибнет Джон? Он бы не влез в это дрянное дело, если бы не я. Если его убьют...
— Мы не можем допустить этого.
— Боже правый, да. Но я не знаю, каково тебе будет рядом с человеком, который позволяет проявляться своему страху.
— Ты хочешь сказать, проявляться естественному для человека чувству?
— Я постараюсь быть таким же надежным, как ты, — закончил Кавано. Он начал глубоко дышать, чтобы сконцентрироваться на текущей задаче. — Нас никто не преследует?
— Не вижу ничего необычного, — ответила Джэми, поглядев в зеркало заднего вида.
— Поехали к тому парку, где мы с Джоном встречались сегодня утром.
— А что...
— Я звонил ему домой. У него в прошлом году умерла жена. Он живет один. Поскольку они держали его на мушке во время разговора именно там, логичнее всего, с их стороны, продолжать удерживать его дома.
13
Они оставили «Таурус» на парковке в гараже и пешком прошли через парк по тропинке. Не выходя из-под деревьев, они стали разглядывать здание с охраняемой территорией, которое было отделено от них улицей с оживленным движением.