Засекреченное метро Москвы. Новые данные

Гречко Матвей

В более поздней редакции Устава говорилось: «ВЛКСМ требует от своих членов настойчивой и неустанной борьбы за осуществление генеральной линии партии большевиков. Члены ВЛКСМ обязаны всеми силами укреплять советский строй, укреплять советскую промышленность и транспорт…»

На практике это значило, что по приказу «сверху» комсомольцев могли отправить работать куда угодно, не спрашивая их согласия. Это называлось «комсомольской путевкой», мобилизацией. Неподчинившиеся подлежали исключению из комсомола, что в те годы означало довольно мрачные перспективы. Впрочем, не нужно думать, что люди печально, словно рабы, шли на новые места по этим путевкам… Нет! На деле все обстояло совсем не так: идеологический

настрой комсомольцев заставлял их с радостью идти навстречу трудностям. К тому же такая комсомольская путевка давала возможность сделать карьеру на новом месте и подняться по социальной лестнице.

Таким образом на Метрострой были мобилизованы около шестисот человек. Но первое время из этих шести сотен лишь три десятка спускались под землю. Когда один комсомолец спросил старика, трудно ли работать проходчиком, тот ответил: «Попробуй – узнаешь… а я тебе вот что скажу: если уж решил ты быть проходчиком, то года три потолкайся в шахте, приглядись, как старики работают, и уж тогда бери кайло в руки…» Но ни о каких трех годах речи быть не могло!! Бюро Московского комитета предложило перевести половину всех работающих на метро комсомольцев в забой. Было также решено организовать на площади Свердлова комсомольскую шахту, для этого комсомолу поручили мобилизовать тысячу человек для работы на Метрострое. Бывшие токари, ткачи и работники заводских контор приходили на Метрострой с комсомольскими путевками. Желания работать было хоть отбавляй, а вот знаний и опыта не хватало. Но со временем комсомольцы освоили профессию, и через год на Метрострой мобилизовали еще две тысячи комсомольцев.

Молодежь охотно шла на стройку, и дело тут было не только в энтузиазме. Неплохой заработок и некоторая социальная защищенность привлекали людей. Дети кулаков, те, что «из бывших», прятались на Метрострое, скрывая свое происхождение. Некоторых выявляли, а другие благополучно встраивались в новую реальность. Так на метро пришел замечательный советский поэт Евгений Аронович Долматовский – сын преуспевающего в царской России юриста, объявленного «врагом народа». Долматовский вступил в комсомол, добровольцем ушел на фронт, был ранен… Он прожил долгую бурную жизнь и в 79 лет погиб в автомобильной аварии.

Помнишь, мы пили в клубевзрывчатое ситро?Ячейка нас провожала,Мы шли созидать Метро.Мы утром спустились под землю,чтобы работать в ночи —Токари и монтеры,печатники и ткачи.Мы отжимали кессономпесок забытой реки,Дрожали от нетерпеньяотбойные молотки.Сквозь древнее страшное горенаша прошла тропа —Застенки князей московских,цепи и черепа,Здесь мы нашлибесценный дружбы и счастья клад.Помнишь первую сбойку,рукопожатья ребят?

А что такое сбойка? Это встреча двух тоннелей, которые забойщики пробивают под землей навстречу друг другу. Тут необходим очень точный расчет: ошибка на пару метров – фатальна. Первая сбойка состоялась 20 сентября 1933 года.

«В числе двух тысяч на Метрострой пришли первые девушки. Стройка встретила их с явным недоверием. Инженерно-технический персонал отказывался их принимать. Начальники шахт пытались даже

установить некую процентную норму – на сто парней пять девчат. Норма эта, конечно, провалилась. Девчат нельзя было остановить. Они рвались в шахты и добивались места в забое».

Тема строительства метро становится одной из самых популярных в советской живописи и поэзии. В 1935 году на сцене ТРАМ (Театр рабочей молодежи – современный Ленком) была поставлена пьеса, комедия в трех актах Алексея Арбузова «Дальняя дорога» – о Метрострое. Пьеса не сходила со сцены лет десять. Сюжет – традиционный для того времени: соревнование бригад, работа с отстающими и так называемое «становление характера». Этот термин некогда был популярен и теперь забыт. Главная героиня – сильная, крепкая, энергичная, веселая девушка – передовик производства.

Крепкую широкоплечую девушку-метростроевку в юнгштурмовке и с отбойным молотком в руках, со знаменитой картины Самохвалова, пожалуй, можно назвать секс-символом того времени. Ими восхищались, им подражали, о них складывали стихи.

Шли по колено в черной водеПороды вынули сколько!И вместе с бригадой —Всегда и вездеБыла проходчица Лелька.Тут(Это было в начале весны)Навстречу бригаде пошли плывуныИ сжатым воздухом заряженНа Лельку обрушился гром:«Доктор сказал:Мы на кессоныДевушек не берем!»А Лелька кричит:«Ставь на бюро,В газету пили вопросЯ в первую тыщу пришла на Метро,А мне утирают нос!»

Девушки шли в забой, не отставая от парней, но в кессоны их не пускали. Дело тут было не только в банальном сексизме. Физические возможности мужчины и женщины разнятся: объем легких, мощность сердечной мышцы… Поначалу врачи считали, что решение идти в забой может стать для юных энтузиасток самоубийственным. Но недаром говорят, что русская женщина коня на скаку остановит: девушки работали в забое наравне с парнями, и в списках награжденных метростроевцев есть несколько женщин-кессонщиц.

Плывуны

Как уже говорилось выше, состав московских грунтов сложный. Сверху – культурный слой, потом суглинок, под ним – слой ледниковой глины, ниже – пески доледниковые, затем глина юрского периода и известняки. К тому же только при строительстве первой очереди забойщикам пришлось преодолеть четыре крупных подземных реки – Рыбинку, Чечоры, Ольховку и Неглинку, – не говоря уже о множестве мелких ручьев. Их мутные воды, насыщенные песком и грязью, буквально заливали тоннели, грозя утопить героев-строителей.

«Прошли Неглинку,Тоннель наш прям,И путь недлинныйОстался нам,В соревнованьиИ я, и ты,В соревнованьиВедем щиты».

«А нам – неожиданно сказала девушка и смутилась, – а нам из-за той Неглинки пришлось очень трудно. Здесь плывуны. Постоянно прорывалась вода, крепления трещали как спички, перемычки сносило одним ударом. Бывало, работали по горло в воде. Боялись мы той Неглинки, но ничего – одолели!» (Паустовский)