Засекреченный свидетель
Шрифт:
А тут вдруг, как только она достаточно громко вышла из сборной, Слава Калачев, с которым они несколько раз пересекались при подготовке к крупным международным стартам, а однажды даже крупно поссорились, да и вообще долго были, что называется, на ножах, стал проявлять к ней явный интерес. Завлекал. Сулил работу в Российском олимпийском комитете. Не просто сулил, а фактически гарантировал, будучи уверенным в том, что и впредь будет руководить этой организацией.
Регина решила — была ни была! — попробовать себя на поприще спортивного функционера. Характер у нее волевой, с людьми при желании она умела
Однако вопрос решался через интимную связь. Об этом Славик заявил биатлонистке нагло и недвусмысленно, не слишком беспокоясь даже, как это будет ею воспринято. Более того, планируя «инспекционную поездку» в Сочи, то есть собираясь в бархатный сезон отдохнуть с полмесяца на халяву, он и Регине, оформленной пока по договору консультантом строительства лыжного стадиона, заказал на недельку очень неплохой гостиничный номер по соседству. Словно бы знал, что она никуда не денется. «Сука он, конечно, — думала Регина, — а с другой стороны, меня ведь никто и не заставлял…»
Ну что же, не секрет, что именно таким общеизвестным способом решается большинство вопросов в любых властных структурах — будь то власть государственная или общественная. В политике, в спорте, на эстраде, в искусстве и литературе — всюду женская участь одинакова, так понимала это для себя Регина, давно и надолго наученная тренерами. И, поразмыслив, отправилась с шефом на курорт. И старалась в постели целую неделю изо всех сил — будущий работодатель должен был остаться доволен…
В последний вечер, как только Калачев ушел, она долго принимала ванну — хотелось дочиста отмыться от всего, потом добралась до постели и сразу же уснула. Встала по звонку портье, который напомнил, что в половине пятого от гостиницы идет специально заказанный микроавтобус в аэропорт. Так и уехала, ни о чем не догадываясь. Уже только в Москве в новостях увидела, что там ночью произошло. Как-то не по себе с того времени ей стало. Все ждала, когда ее арестовывать придут — ведь не докажешь же ничего и никому, если дело шить начнут. И не отвертишься, не отбрешешься — все равно раскопают, да и добрые люди найдутся, которые подтвердят: она последняя его живым видела. Он ведь почти сразу с балкона-то и шагнул. Она в ванну, а он на балкон… Что же она ему такого сделала?..
Господи, сними грех с души…
Но, к ее удивлению, за ней не шли. Минула неделя, но никакая милиция к спортсменке интереса не проявляла. И она стала приходить в себя. Но теперь появилась другая назойливая мысль: а вдруг узнает Лева?
Формально она была женщиной свободной. Так вышло, что вся молодость ушла на тренировки и соревнования. Мимолетные романы с тренерами и спортсменами не вылились ни во что значимое: ни семьи у нее, ни детей. Но в последний год появился внимательный ухажер. Партнер постоянный. Нормальный мужик вроде бы. Немного занудный и старомодный даже: не только в койку тащит при каждом удобном случае, но и цветы дарит, и в кино да рестораны водит. И не простой — начальник какой-то в той же милиции. Он бы помог, конечно, если копать под нее начнут. Отмазал бы. Но ведь и ему правды не расскажешь.
Нет, угрызений совести из-за «измены»
Она вспомнила Леву голым и, грустно усмехнувшись, налила полный бокал красного терпкого вина. Чокнулась с зеркалом:
— Что, Мария Ивановна? За геометрическую прогрессию? Ничего, будем живы — не помрем…
3
Визит в Москву пришлось отложить. Потому что «Москва» сама соизволила заявиться в Сочи.
Войдя в кабинет к Смирнову, Турецкий застал его стоящим навытяжку с телефонной трубкой в руке. Трубку, впрочем, городской прокурор тут же положил и, глядя на Турецкого, но обращаясь не к нему, а куда-то в пространство, произнес с неклассической вопросительной интонацией:
— К нам едет ревизор?
— Что-то случилось, Алексей Александрович? — выводя сочинца из непонятного транса, спросил Турецкий. — Здравствуйте.
— Здравствуйте, Александр Борисович, — возвращаясь к действительности, ответствовал глава местной прокуратуры. — Нет, собственно, ничего экстраординарного не случилось. Просто не ожидал я такого внезапного визита.
— Кто этот «великий и ужасный», который собрался вас навестить? Чего вам-то волноваться? Ведь у вас сам президент уж месяц почти отдыхает.
— Президент в наши дела не лезет. Ему мэра нашего вполне для битья хватает.
— Ага, — понял Турецкий, — значит, начальство. Не Меркулов ли Константин Дмитриевич собственной персоной?
— Он тоже, — кивнул Смирнов. — И генеральный.
— Сладкая парочка, — улыбнулся старший помощник этого самого генерального и почесал в затылке. — Что им тут понадобилось? Уж не по нашу ли душу?
— Не знаю. Вроде бы именно к президенту по вызову. Просили только встретить завтра в аэропорту и разместить.
— Отлично, — Александр Борисович потер руки. — Я думал завтра в Москву лететь, но часть вопросов можно будет, похоже, решить прямо здесь. Если их президент на ковер вызвал, думаю, они нам не помешают. А помочь могут. Возьмете меня встречать их?
— Разумеется. Если вам это нужно.
— Вот и славно. А в Москву мне все-таки надо будет. Вы можете побеспокоиться насчет билета на послезавтра? На вторую половину дня.
— Обеспечим.
И прокурор Сочи нажал кнопку селектора для вызова секретарши…
Ночью начался дождь. Как раз в тот момент, когда его меньше всего ждали, из конденсировавшихся над Сочи уже в течение суток серых, насыщенных влагой туч он пролился: закапал по бетонным и каменным дорожкам, из белых превращая их в черные, усеивал сквозистым пунктиром стекла, нежно постукивал по подоконнику. Не свирепый весенний ливень, а первый тихий осенний дождь, негромогласный, умиротворенный. Под такой дождь отрадно спать, завернувшись в теплое одеяло, чтобы он всю ночь до утра нашептывал умиротворяющие сны.