Зашифрованные маршруты

Имшенецкий Вячеслав Андреевич

–  Приветствую вас, странники. Какая судьба загнала в эти забытые богом пустыри? Расскажите, послушаю. Соскучился я по человеческой речи. Годами людей-то не вижу. Хоть и отшельником числюсь, а встрече с живыми людьми рад. Проходите в избу.

Первым заскочил Тимка, зашел старик, за ним Петька.

–  Садитесь на лавку или вон на табуретки.

Старик, кряхтя, сел на порог. Уж не специально ли преградил выход?

–  Беда, ребята, меня вчера посетила. Землетрясение все разрушило. А вот мою усадьбу,

видать, бог защитил. Прыгала, тряслась, но, слава всевышнему, осталась на месте. Вот ногу мне придавило бревном. Но опять же повезло, кость целая. О людях соскучился. И вот тебе гости. Везет мне. А потому что сам к людям всегда хорошо относился.
– Старик прищурил глаза.

–  Вы-то издалека будете?
– обратился он вдруг к Петьке.

–  Можно считать, дедушка, что мы беглые.

–  От кого же вы бежите?

–  Из детского дома мы, дедушка, убежали. В поезд заскочили, до Японии думали добраться, но милиция обнаружила. Допрашивали нас.

–  Били?

–  Нет дедушка, не били. С нами там дяденька сидел. Он, кажется, украл что-то с военного поезда, но его тоже не били. Он помог нам удрать, - Петька горько вздохнул: - Вот с тех пор и шляемся, как бездомные.

Тимка в упор рассматривал старика. Шрам на нижней губе старательно прикрыт бородой. Глаза настороженные, такие же, как на могильной фотографии. Брови лохматые, короткие. Сомнений не было - это Костоедов, отец предателя.

Тимка как бы невзначай взглянул за печку, там, в углу, стоял острый топор. Мысленно прибросил: до топора было четыре шага. Петьке - шагов шесть, старику чуть больше.

Костоедов улыбнулся:

–  Вот и славно, что на меня набрели, погостите у меня. А то от скуки совсем помираю.

–  Дедушка, а почему в деревню куда-нибудь не переберетесь?

–  Сейчас уж не могу. Много лет назад я от людей ушел. За истинную православную веру решил тогда пострадать, отшельником сделался. Писание Аввакумово наизусть заучил, - старик кивнул на толстую старую книгу, лежащую на полочке перед лучезарной иконой.
– Правду истинную Аввакум говорил, только в пустынях, только в одиночестве душа может очиститься и просветлеть…

Старик на секунду умолк, маленькие глазки быстро оглядели Петьку, стрельнули по Тимке. Костоедов, видимо, замышлял плохое:

–  Охо- хо - вздохнул он, - сколько воды с тех пор утекло. Однако мы заговорились, пора мне и гостей угощать.

–  Дедушка, спасибо, мы недавно ели. Сурок нам жирнющий попался.

–  Что сурок, что сурок, - старик покосился на ребят.
– Много ли в нем проку, в сурке-то. А у меня тут вареньице есть, на самом натуральном сахаре варено. До войны мне сахарок приносили богомольцы, рафинад высшего сорта.

Костоедов оперся на палку, встал. Петька и Тимка напружинились. Но старик произнес свое: «охо-хо» и попросил ребят помочь ему перенести

бочку с остатками соленых грибов из сеней в сарай:

–  Сам хотел перенести, да вот ногу повредил, а какой работник из хромого.

Наблюдавшие из засады Таня и Шурка видели, как Петька с Тимкой едва спустили бочку с крыльца. Петька вытер лоб и как бы случайно поднял руку вверх. Таня вспомнила: «рука вверх» значит пока все хорошо. Бочка была тяжелой. Она протекала, и пальцы по мокрому соскальзывали. Старик, вместо того чтобы помогать, шел сзади и только причитал.

–  Не уроните, последняя у меня такая бочка. Думал новую сделать, но сил нету.

Через узкую дверь бочку едва втащили в сарай.

–  В угол ее, ребятки, вон в тот темный, там похолоднее.

Потащили в угол. И в этот момент сзади что-то щелкнуло. Петька с Тимкой от неожиданности вздрогнули, бочонок выскользнул и перевернулся. Грибная жижа плеснула на ноги. Оглянулись. Узкая дверь сарая была закрыта.

Брякнув заложкой, Костоедов успел щелкнуть замком. Петька с разбегу ударил ногами в дверь.

–  Дедушка! Ты зачем нас замкнул?

За стенкой зашаркали подошвы сапог. Костоедов обошел сарай и заглянул в крохотное окошечко.

–  Затворил, потому что вижу - наврали вы мне. Вы, несомненно, бандиты. Оставлю я вас ночевать, а вы меня и спровадите на тот свет.

–  Никакие мы не бандиты. Мы из детского дома сбежали. Там плохо кормили. Отпустите. Вы же нас сами в дом пригласили.

–  Пригласил-то сам. Пожалел вас. А потом вижу, вон тот, - старик кивнул на Тимку, - на топор поглядывает. Нехорошо так, ребята. Я по-христиански пригласил, а вы убийство замышляли.

–  Ничего мы не замышляли!
– закричал вдруг Петька, - вы придумали это сами! Выпустите нас.

–  Не кричи! Здесь пустыня. Никто не услышит. Или, может, сигнал кому даешь? С собой кого привели?

–  Никого мы не привели!

–  А как же сюда попали. Случайно?

Петька решил действовать напрямик.

–  Нас сюда дядя отправил, который помог нам бежать.

–  Какой - такой дядя?

–  Вам говорить не будем. Он нас отправил не к вам, а к Костоедову.

Старик протиснул голову в окно. Зашептал:

–  К кому, говоришь?

–  К Костоедову.

–  Ну и что же?

–  Мы сюда едва-едва пробрались, а Костоедова не оказалось. Могилу его встретили, умер Костоедов.

–  А если бы он был живой, зачем он вам?

–  Тот дядя просил никому не говорить. Мы ему поклялись.

Старик усмехнулся. Отошел от окошка.

Тимка шепнул:

–  Сейчас стрелять будет. В кармане у него наган.

Но старик обошел сарай, потрогал рукой замок и снова заглянул в окно. И, оглянувшись по сторонам, зашептал:

–  Попались, потому как Костоедов - это я и есть!