Заскар. Забытое княжество на окраине Гималаев
Шрифт:
Пройдя мимо покинутого людьми хутора Рале, мы вышли на пастбище, посреди которого торчало некое подобие каменного трона. Вначале я решил, что это и есть трон для отдыха и медитаций святых лам, но заметил, что на сиденье выложены кучки белых камней. Нордруп объяснил, что это алтарь, а белые камешки являются пожертвованиями богу обрыва, у подножия которого его возвели. Позже мне часто доводилось видеть подобные алтари, окружённые кучами огромных булыжников и покрытые белыми камешками. Это были капища, возведённые в честь таинственных божеств дотибетской религии, согласно поверью живущих в воде, на скалах, в земле.
Ближе к полудню лучам солнца удалось пробиться сквозь тучи, осветив и согрев зелёную траву, которая устилала дно долины. Ревущий водный
Я едва дышал, когда мы подошли к первым домам Кургиякха. Крепкий краснолицый крестьянин предложил переночевать у него в доме. Я двинулся вслед за ним, прошёл через низкую дверь и попал в тёмный туннель, который петлял и выходил в узкий коридор, соединявший конюшню и козий хлев. Наконец мы проникли в комнату, вырытую, как и хлев, в земле. В Кургиякхе слишком холодно, чтобы позволить себе роскошь иметь летнюю комнату. Семья весь год «ночует» в «норе», обогреваемой теплом животных. Комната освещалась через крохотное отверстие. В этом погребе жителям приходится проводить десять долгих месяцев в году!
Поскольку комната выглядела мрачно, а коридор-лабиринт не позволял внести багаж в дом, я отклонил предложение хозяина. После долгих переговоров с остальными жителями деревни нам разрешили остановиться в общественном здании с двумя чистенькими комнатками, одна из которых послужила нам кухней.
В тот вечер, как уже случалось не раз, обстоятельства оказались сильнее меня: я хотел улечься и дать отдых ногам, а вместо этого отправился в монастырь, лежащий высоко над деревней. Я иногда шутя говорил, что все монастыри и крепости специально построены в труднодоступных местах, дабы служить наказанием за мою любознательность. Среди дня я вскарабкался к монастырю Транзе, а теперь, на закате, задыхаясь от нехватки кислорода, лез по крутой тропе в сопровождении двух крестьян, чтобы осмотреть их кумирню, наверное, одно из самых высокогорных святилищ в мире. Если я говорю об этих высотных рекордах, то лишь затем, чтобы придать больше значимости моим восхождениям, ведь я был на последнем издыхании и мог по праву наслаждаться отдыхом в своём спальном мешке.
Кумирня оказалась неинтересной — фрески не раз подмалёвывались, а статую изготовили, по-видимому, недавно. Но даже здесь, на «крыше мира», человек во весь голос заявлял о священных традициях, о всём том, что делает его человеком, — вере в гуманизм, добро, добродетели и мудрость. Пусть деревня Кургиякх была бедна и примитивна, её жители потратили немало трудов на возведение святилища для молитв и созерцания.
По возвращении в деревню я увидел, что большинство её жителей пришли поглазеть на наш лагерь. Перед моим спальным мешком сидели девушки. Позади них стояли мужчины в почтительной позе — им не терпелось увидеть человека из другого мира. Более других заскарцев они знали о своей изолированности от других и выше ценили возможность встречи с чужеземцем. Мне поднесли цветы и угостили чангом, затем девушки принялись петь. Этот прощальный вечер прошёл в дружеской обстановке, и, чтобы сделать его ещё более праздничным, я зажёг свою последнюю свечу. Меня тоже попросили спеть, и я во весь голос затянул легкомысленную песенку «Рядом с моей белокурой…», тем более что вокруг меня толпились девушки с волосами цвета воронова крыла. После этого начался танец. Слушая царапанье
Восхождение на перевал Шинго-Ла
Утром, покинув деревню, я несколько раз оборачивался назад. Я прощался с Кургиякхом, а одновременно со страной, с которой расставался, вероятно, навсегда. В Заскаре осуществилась моя, казалось, несбыточная мечта. Мне ещё раз посчастливилось отыскать забытый край, где остановилось время, словно застыв от холода.
Теперь меня ждала борьба с природой, которая подвергала испытанию на прочность братство и дружбу, связывающие Лобсанга, Нордрупа и меня. Мы готовились к схватке с Шинго-Ла и опасностям трудной тропы, ведущей через Главный Гималайский хребет.
Я обрёл прекрасную физическую форму; мои ноги свыклись с постоянными нагрузками и забыли об усталости — ведь я прошёл пешком все долины этого края. Меня снова охватило приподнятое настроение. Мы бодрым шагом шли к сказочным скалистым отрогам, вздымавшимся в конце долины. Высоченные вершины, которые мы раньше видели издали, были на расстоянии вытянутой руки. Нас окружал странный мир скал, вечных льдов и снегов, мы были в зоне, куда не решались забираться даже растения и животные.
К полудню вышли к подножию скального пика, которое было верхней границей растительности. Мы нашли несколько кустиков дикого зелёного горошка, который я с удовольствием отведал. Затем, прислушиваясь к забытому посвисту сурков, углубились в лабиринт громадных скал. Позади одной из них рос прощальный подарок Заскара — голубой мак. Держа его в руке и проклиная холод, я перешёл вброд ледяные воды потока, который брал начало в леднике. Там мы остановились, чтобы приготовить чай и позавтракать. Затем продолжили медленное восхождение. Увидев неподалёку от чхортена каменную хижину, решили переночевать.
Прижавшись друг к другу перед дымным костерком из кизяка, мы долго беседовали перед сном.
— Надо выйти очень рано, — говорил Нордруп. — Будет плохо, если солнце растопит снег, когда мы окажемся на перевале. Больше всего меня беспокоит река по ту сторону гор. В Кургиякхе подтвердили, что снежный мост обвалился. Значит, её придётся переходить вброд. А это большая река.
Несмотря на сильнейший мороз (мы были на высоте четырёх тысяч шестисот метров над уровнем моря), Лобсанг с Нордрупом решили спать на открытом воздухе из-за волков — их вой будет лучше слышен, если им вдруг вздумается напасть на наших лошадей. Этой ночью я спал очень плохо. Меня мучила мысль, что друзья остались на улице. Кроме того, тревожили думы о предстоящем тяжёлом переходе через ледники.
Мы встали с зарёй. Глянул на небо. Над перевалом висела свинцово-чёрная туча. Лобсанг отправился за лошадьми. Он быстро взобрался на крутой холм, увенчанный чахлыми кустиками травы. Через полчаса Лобсанг вернулся в явном беспокойстве: пропали лошади. Они с Нордрупом разошлись в разные стороны в поисках их следов. Время от времени один из них появлялся вдали на одном из холмов. Они оставались в контакте и перекрикивались, как наши горцы. А ведь мы решили свернуть лагерь ранним утром! Только в девять часов, после трёхчасовых поисков, они обнаружили пони, укрывшихся в пещере высоко в горах.