Засланец Божий 4
Шрифт:
— Ну ты скажешь тоже! — возмутился я. — А ссать как?! Ладно, так и быть, намордник на Дениску-младшего надену. И бороду нафиг уберу. Не захотят общаться — мне же лучше. Меньше чего нарушу.
С этими словами я растворил бороду силой мысли.
Остаток пути мы провели в молчании, и я просто качал проницательность на окружающих предметах и растениях, а так же «волю творца» невидимостью и светляками. Не хотелось лишний раз даже думать о том, что такие, на первый взгляд, родные люди могли оказаться настолько от меня далекими.
— Кто такие и зачем пожаловали? — такой фразой встретили нас хмурые дружинники у ворот городишки.
Ну, как городишки.
— Борцы с разными монстрами и нечистью. — ответил выехавший вперед Леха. — Услыхали, что беда у вас тут ночная творится, вот, пришли помочь.
— Дом старосты по левой улице. — так же хмуро ответил один из стражников. — Десятый от краю, у него конек свежесрубленный.
Пока мы проезжали ворота, дружинники сверлили нас таким взглядом, словно мы голыми на новогодний утренник пришли. Так, Леха там че то про баню говорил, с квасом. Надо будет разобраться с местной хренью, помыться, да свалить подальше. Ну, и пивка местного хлебнуть. Говорят, что это именно славяне придумали пиво с хмелем. Надеюсь, оно тут такое же. Домашнее, это вам не магазинская бурда!
Глава 2
Гулю я убрал в камень, дабы не смущать местных жутким видом моей монстрилки. Потапыча, на всякий случай, тоже. Пусть на него даже почти не косились дружинники, но нечего лишний раз народ пугать. Итак я безбородый. Пушистик привычно устроился в сумке.
Изба старосты оказалась обычной квадратной бревенчатой избой, окруженной плетнем с простой калиткой. Крыша была сделана из простых грубых досок, ничем не покрытая. Ни шифером, ни рубероидом, ни даже соломой. И да, на ней был новый конек. Грубо выструганная конская голова, как шахматная фигурка, возвышалась на избе. Сам староста оказался крепким мужиком с густой, окладистой и наполовину седой бородой до пупа. Мужик сидел на завалинке и на коленке что-то строгал топором из целого полена. Увидав нас, он отложил заготовку, а вот топор перехватил поудобнее. Однако не нахмурился, в отличии от своих соплеменников.
— Чем обязан, гости добрые? — спросил он у нас спокойным ровным тоном.
Представителем нашей делегации выступил Леха, как самый бородатый из людей. Тролль несомненно был куда как более уважаемым, по местным меркам, но он все же не был человеком.
— Мы пришли разобраться с вашим ночным гостем. — рассказал ерпарх цель нашего визита.
— От князя, али сами, от гильдии героев? — поинтересовался староста, откладывая топор и поднимаясь на ноги.
— Сами, от гильдии. — ответил воин.
— И вместе с самой гильдией. — пробормотал я сам себе под нос, глядя на желтоглазика.
Замечание же мое не осталось не замеченным главой городка. Тот тоже пристально посмотрел на одноногого приключенца и спросил у Лехи:
— Что, все у нас настолько плохо, что сами герои почтили нас своим присутствием?
— Я просто решил размять старые кости, уважаемый. — поклонился желтоглазик.
— Что ж, нехорошо вот так стоя разговоры решать. — Сказал староста и крикнул в сторону избы: — Любомира! Накрой стол у хлева! Гости у нас! — и продолжил, обращаясь уже к нам: — Не обессудьте, в дом безбородых пустить не могу, со мной потом в городе здороваться перестанут.
Мы прошли к сараю, возле которого находился уличный, достаточно просторный стол. Наверное, на нем можно было уложить целую лошадь при желании. Через некоторое
— Сначала трапеза, потом разговоры. — командным тоном сказал хозяин.
Пришлось садиться на стоящие у стола лавки и кушать. Ну, кроме Скъяаррла. Габариты слегка не позволили. Ему староста отдельно прикатил большой деревянный чурбан, больше напоминающий плаху своими габаритами. Леха предупредил, чтоб я ел молча. Иначе хозяин стола долбанул бы меня ложкой по лбу за разговоры во время еды. Пшеничная каша с квасом были просто изумительные! Даже, честно — вкуснее, чем у бабушки. Может, потому что исходные продукты были полностью натурпродуктом, а не из магаза. А может, от печки еще зависит. Тут-то по любому классическая русская печка, на половину избы которая. Иначе и логики в готовке в горшках нету, их форма специально под ухваты сделана ведь. А они именно для русских печек. По крайней мере, когда нас в школе добровольно-принудительно повели в краеведческий музей вместо уроков, то нам именно так говорили.
И вот уже после ужина, когда солнце коснулось горизонта, староста приступил к рассказу. Правда, сначала пошел к калитке и плотно ее запер, подперев крепким деревянным колом.
В целом, его повествование не сильно отличалось от того, что нам сообщил желтоглазый гильдяец. По ночам по городку нечто бродит и плачет. В первые два дня находили тела с посмертной маской ужаса на лицах и сединой на головах. Ведун придворный, присланный князем, сказал, что умерли те от страха, а не от магии или физического воздействия. А потом и сам местный маг со своими сопровождающими был найден умершим от страха.
Что характерно, это нечто не может открыть двери, окна, калитки и прочие закрытые проходы. А так же не способно перемахнуть через невысокие заборы, забраться на крышу и попасть в дом через трубу, и прочее, и прочее. В общем, ведет себя, как какой-нибудь магический упырь с кучей ограничений на поведение. Иногда, если кто не запрeт на ночь калитку, то им в окна и двери это нечто скреблось, стучалось и просило помощи. Доброслав, мужик один, не выдержал и, схватив дубину, вышел на разборки с этим ночным гостем. Через некоторое время домочадцы его услыхали громкий отчаянный плач этого существа. А утром нашли тело Доброслава. Седого и перекошенным от страха лицом. Было это буквально сегодня ночью, поэтому в гильдии об этом не было известно.
Староста, к слову, оказался достаточно начитанным, прогрессивным мужиком. Десять лет отслужил орку-кельвлину в дворцовой страже, десятником. Предложили сотника, но он решил завязать с этим делом и вернулся домой. Поэтому к чужим традициям был достаточно терпим, к безбородости, а так же к женщинам-воительницам привычен, а уровень его был аж полторы сотни с копейками, что для крестьянина было полностью диковинным явлением. В армию из такого замкнутого необщительного княжества набирают по воинской повинности. Но, несмотря на условную принудительность, за службу кельвлину платят золотом, и очень даже неплохо по местным меркам. В тот год, когда староста ушел в армию, неурожай был, он и решился на этот шаг, чтоб родня от голода не повымирала. За годы службы удалось подкопить деньжат и после увольнения прикупить хорошее хозяйство в родном городке. А местные его старостой выбрали, как самого образованного и ответственного. Десятник же!