Засланец божий 5
Шрифт:
Отвлекла меня от игроков пролевитировавшая мимо нас двухметровая глубокая ванна из серого камня с водой. В воде лежала на животе… Русалка! Светлые длинные волосы, гладкая кожа, широкая бочкоподобная грудная клетка… И даже хвост не чешуйчатый! Да и не хвост это вовсе, а сросшиеся вместе ноги. Только не как если напялить на ступни ласты и вставить обе ноги в одну штанину, нет. Во-первых, хвост длиннее ног раза в полтора. Во-вторых, ступни тоже были сросшиеся и образовывали примерно треть этого хвоста. Треть — бедра, треть — голени, и треть — ступни. Пяток совсем нет, а хвостовой плавник образовывался и вовсе странным образом. Ногти! Пальцы ног срастались широким веером, и широкие сросшиеся мягкие ногти образовывали широкий
А вот личико оценить получилось. Симпатичная мордашка со сглаженными чертами без бровей и ресниц. Правда, нос как у Воландеморта. Огромные синие глаза с радужками в половину глазного яблока с очень маленькими зрачками. Видимо, глубоко ныряют, нужно, чтобы зрачки и широко расширялись в темноте, и на свету могли сузиться. Оглянувшись в мою сторону и заметив мое внимание, русалка улыбнулась, обнажив два ряда игольчатых зубов, отбивших любые мысли о том, что ее хотя бы в рот можно трахнуть. Выжидающе на меня посмотрев и не дождавшись никакой ярко выраженной реакции, русалка откинула волосы, на короткий миг продемонстрировав маленькое, сросшееся с кожей ухо, и отвернулась, продолжая свое путешествие.
— Да, вот что бывает, когда общие с людьми предки остаются жить в воде, а не уходят в глубины суши. — ответил на мой удивленный взгляд Леха.
— В смысле остаются? — не понял я сути этого предложения. — А разве наши предки не на деревьях жили?
— Ну да, верно. Жили на деревьях. Только это очень далекие предки. — с ехидной ухмылкой ответил Леха. — Земные археологи потому и не могут отыскать недостающее звено в человеческой эволюции, что не там ищут. Обезьяны просто не на землю спустились с деревьев, а в воду упали, причем в морскую. Отсюда и столько разных лишних, с точки зрения эволюции, способностей у человека, которых нет у других сухопутных. Вот, например, замечал, что когда долго в воде возишься, руки такими морщинистыми становятся?
— Да кто не замечал? — усмехнулся я. — И че, хочешь сказать, что это не просто потому, что она размокает и разбухает?
— Тогда бы вся кожа, на всем теле такой становилась. — покачал головой завкафедрой. — А тут чисто на руках. Чтобы всякие моллюски и рыба из рук меньше выскальзывали. И еще куча фактов. Дыхание, например, задерживать умеют только люди и водоплавающие животные, типа тюленей, бобров и китообразных. Длинные волосы нужны для того, чтобы за них младенцы держались, пока мать на дне ракушки собирает. По той же причине новорожденные умеют плавать, и не захлебываются, если в рот вода попадает. А еще у новорожденных есть рефлекс — хвататься за волосы, очень крепко. Свой полный вес на суше им силы удержать не хватает, а вот в воде ты его так легко удержишь. Ну, и ноги наши. Слишком уж нежная кожа на ступне, чтобы по земле и камням бегать. Пока мозоли натрешь, всю подошву изранишь. А вот по мягкому илу ходить и не проваливаться, или по мокрому песку — широкая плоская ступня просто идеально подходит, а за счет высокой тактильной чувствительности можно ногами отыскивать тех же устриц! Отсюда, кстати, тяга людей к морю и любовь бродить по берегу, а также повышенная потребность в йоде и соли, если сравнить с другими, истинно сухопутными существами. Я, как доступ к архивам церкви получил, первым делом про это читать пошел. И знаешь, прям вот все нестыковки археологические на место встали. Даже ногти вместо когтей — ракушки вскрывать ими гораздо удобнее! А истинные русалки возникли, когда общий наш с ними предок не на сушу ушел, а наоборот, глубже в море.
— Значит, если я трахну русалку, то у нас с ней могут родиться дети? — сделал я свои выводы из этой лекции.
— Дети могут родиться, но у них детей уже не будет. — пожал плечами Леха. — Слишком большая эволюционная разница у людей и русалок, это
— Значит, зоофилия? — уточнил я момент, который мог бы заинтересовать Панина.
— Хм… Трудно ответить даже вот так… — заставил задуматься Леху этот вопрос. — С земной точки зрения — да, но там нет других разумных видов. В Небарре любовь с представителями иных разумных видов к зоофилии технически не относится, даже если это разумные ящеры или птицы, хотя так же причисляется к извращениям, по некоторым классификациям. Спорность заключается… Вот скажи, можно ли считать Шииран зоофилкой за то, что она спит с Гартаилом?
— Ну, если он в эльфийском облике, то думаю, что нет. — задумался на этот раз я. — Хотя в общем, их отношения можно было бы назвать извращенными.
— Вот в этом и состоит суть спора. — философски закончил мысль Леха. — А если Шииран накопит достаточно опыта, чтобы приобрести возможность обращаться в дракона, или каким иным путем получит такую способность, больше или меньше извращения в этих отношениях будет?
— Я столько не выпью, чтобы дать на этот вопрос однозначный вопрос. — покачал я головой. — Но однозначно могу сказать, что детей их я иначе, как довакинами, называть не буду.
Дальше ушло минут двадцать на то, чтобы рассказать этому архерологу сагу про пятую часть древних свитков, и как много он потерял, став попаданцем раньше, чем эта игра вышла.
Весь этот разговор происходил на ходу, поэтому я успевал любоваться и окружающими видами. А еще мы увидели, куда летела в своей ванне русалка. С высоты драконьего полета я, если честно, думал, что это огромный пруд. В общем-то, пруд это и был, километровый. Прилегающий к городской улице берег был отделан камнем, словно набережная, и под углом градусов в сорок пять уходил под воду. И эта набережная оказалась русалочьей парковкой. Штук тридцать ванн стояли на этом камне, на две трети погруженные в воду. На моих глазах в одну из этих ванн заплыл русал, ванна оторвалась от поверхности своей парковки и плавно полетела в город.
— Как думаешь, Лех, а рыбачить тут можно? — спросил я у своего спутника.
— Сомневаюсь. — усмехнулся воин. — Тебе бы понравилось, если бы кто-то закидывал тебе в дом удочку и вытягивал колбасу из холодильника?
— Если бы мне платили за это веселье, то почему бы и нет? — пожал я плечами, не отрывая взгляда от воды и пытаясь разглядеть местных обитателей. — Даже нацеплял бы особо неудачливым каких-нибудь сосисок.
— Все именно так и есть, щенок. — раздался рядом рычащий голос незнакомца.
Обернувшись на звук, я увидел рослого плечистого зверолюда в простом, но однозначно недешевом прикиде. Очевидно, какой-то хищник, возможно, что даже волк, только прямоходячий и с руками, да морда покороче, больше близкая к бульдожьей, нежели волчьей. Вместо куртки — два широких ремня из белой кожи, перекинутых через плечи и сшитых накрест, с кучей железных блестящих колец по краям, на которых были подвешены разные вещицы. Что-то напоминало наши блесны, что-то было незнакомо. Что-то было глиняными баночками, завязанными плотной тканью. В общем, этот кожаный крест явно был аналогом рыбацкого чемоданчика. Вместо штанов — сверкающая стальная ракушка, как у хоккеиста, подвязанная белыми кожаными ремнями. Ему бы в руки цеп, или булаву, был бы гнолл варкрафтовский.
Но в руках у чувака был странного вида спининг. То, что это спининг, было понятно по массивной катушке с ручкой, с нитью, похожей на капрон. А то, что странный… Так он длиной был всего метра полтора и скорее напоминал черенок от лопаты. Надо быть силачом, чтоб с таким удилищем далеко снасть забросить! Или кидать магией. Видимо, так оно и работало, потому что зверолюд прицепил к странной полупрозрачной приспособе на конце лески блесну и вставил эту хреновину в углубление на конце удочки. И выстрелил ею в сторону водоема метров на двести.