Заслони меня собой
Шрифт:
Он погладил мои напряженные пальцы, которыми я изо всех сил вцепилась в колени. Гладил приятно – от кистей до кончиков ногтей. Нежно, словно был влюблен в мои руки.
Щекотно и почти приятно, если забыть, что он обещал их сломать.
– Я рассказала все, что знаю! – я не выдержала напряжения и по щекам снова потекли слезы. – Я не трогала вашего сына!
Я захлебнулась дыханием и затихла, рыдая в ладонь.
– Ты в чем-то врешь, – заключил он и поднялся.
Он взял банку и застыл. Давай,
Выпей все, перед тем, как раздробить мне кости.
Я смотрела в пол, чтобы случайным взглядом не выдать себя.
Ярцев запрокинул голову, по кадыку я видела, как он глотает.
Яд без запаха и вкуса – по себе знаю, он даже не понял, что с напитком что-то не так. Осталось только дождаться, но с первой жертвой в кафе все началось быстро.
Да, он умрет плохой смертью, зато выживу я.
Глава 15
Ярцев допил и смял банку.
Она полетела в мусорное ведро, а он по-прежнему ходил вокруг, не спуская с меня глаз. Точно акула, которая кружит, сужая радиус, чтобы внимательнее рассмотреть жертву.
Ничего не происходило… А вдруг вообще не подействует?
– Я все скажу, – я покорно опустила голову, чтобы потянуть время. – Только не причиняйте боль, пожалуйста…
Я отдам этот чертов флакон, лишь бы Ярцев меня не трогал. Пальцы ломило при одном воспоминании, что он обещал с ними сделать.
– Давай, я жду, – из-за спины ответил он и кашлянул.
Звук получился удивленным – Ярцев сам не ожидал, что раскашляется.
Я без разрешения вскочила на ноги и обернулась, пятясь. Не хотела я на это смотреть… Но так всегда бывает: чем ужаснее картина, тем труднее отвернуться.
Я ждала, что его вырвет кровью – так же страшно, как того мужчину в кафе. Но Ярцев стоял, опираясь на подоконник и смотрел в пол, часто сглатывая, будто его тошнит.
Я не видела лица… И отлично. Он согнулся, словно сдерживал боль внутри, пальцы побелели. Дыхание стало частым и глубоким, а затем он перестал дышать – как я, когда меня скрутило спазмом.
В то же мгновение его вырвало, но не кровью – только выпитым и желчью.
Ярцев разогнулся, оборачиваясь и пол чуть не уплыл из-под ног. Я пятилась, пытаясь справиться с головокружением, пока меня не остановила стена позади. Она же не позволила мне упасть: лопаясь, с Ярцева заживо сползала кожа.
Скулы, носогубные складки, лоб – все взрезано, вскрыто, будто кто-то провел скальпелем изнутри. Из порезов сочились блестящая слизь и сукровица, но крови не было. Яркие глаза на испачканном грязно-буром лице казались демоническими, но абсолютно ясными.
Ярцев смотрел на меня в упор: он все понял.
– Ну ты, сука, – захрипел он сквозь приступ кашля.
Красивое скульптурное лицо поехало. Слизь и сукровица капали на белый воротник
Через распахнутую сверху рубашку я видела ключицу и часть груди. На шее вздулась крупная вена, под кожей что-то двигалось – что-то, похожее на крупных червяков. Кость, кажется, треснула, словно у него там перелом со смещением. Ярцев был похож на человека, сбитого машиной…
– Сука, – повторил Ярцев сквозь мучительный стон. – Я это остановить не могу!
Последние слова он прорычал, задыхаясь.
Когда он открыл рот, стало видно изменившиеся зубы – крупные клыки снизу и сверху. Это выглядело жутко. Жутко и завораживающе.
Я почувствовала, что не могу дышать – задыхаюсь от страха, спиной прижимаясь к стене. Я будто попала в дурной сон: ни двинуться, ни закричать. Смотрела расширенными глазами на нечто, недавно бывшее мужчиной мечты, и не понимала, что с ним творится.
Тело мне отказало: ноги стали непослушными, и я медленно съезжала по стене вниз.
Я думала, Ярцев умрет. Он не только не умер, он стал страшнее, чем был до этого.
Он решительно пошел ко мне. Я попыталась сгрести ноги в кучу, цепляясь за стену и снизу вверх глядя, как приближается этот монстр. Он схватил меня за волосы и рывком поднял. Лицо искажено болью, тело изуродовано – только глаза Ярцева остались прежними. В них стоял лед.
– Куда собралась? – прохрипел он и притянул меня к себе.
Мои руки попали под распахнутый пиджак – как будто угодили в таз, полный змей. Кожа двигалась волнами, словно под ней что-то ползало. Я рефлекторно поджала руки и впечаталась в него телом. Ярцев был горячим. Животом я чувствовала движение его мышц, испуганно дернулась, но он перехватил меня за шею. Мне хотелось кричать, но я не могла выдавить ни звука.
На кисти, которой он меня держал, лопнула кожа – прямо вдоль фаланг. Вместо крови из ран потекла сукровичная слизь, капая на меня. Рука менялась, я видела боковым зрением, но не могла отвести взгляда от его измученного лица.
Я дернулась еще раз, едва справляясь с растущей паникой и когда поняла, что не вырвусь, завизжала.
– Ну как, теперь нравлюсь? – сипло, изменившимся голосом спросил Ярцев.
Он тяжело и часто дышал, как дышат при изнуряющей боли. Бока раздувались так сильно, что это было заметно.
Я молчала, ртом хватая воздух. Мне хотелось по-детски сказать: я больше не буду. Не буду!..
Я не знаю, почему его кожа лопается, как на перезревшей дыне и свисает лохмотьями. Не знаю, почему плоть в открытых ранах – это сухие, чистые и плотные мышцы, которые двигаются, явно причиняя страдания. Знаю только, что в том, что происходит, виновата я.