Заставь меня любить
Шрифт:
Я обдумываю откровения ребенка весь следующий день, в том числе и на протяжении всего полета до столицы. В голове не укладывается, как я могла не заметить, что отношения между Димой и Соней изменились.
Домой мы добираемся только к вечеру, потому как и самолет задерживается, и багаж теряют, словом, день сегодня совсем не наш. Каждая из нас независимо от возраста и степени усталости мечтает быстрее отказаться в кровати.
Я не успеваю поднести ключ к замку, как на пороге появляется человек, которого в данную секунду я хотела бы видеть
— Сюрприз! — хлопает в ладоши пока еще мой супруг.
Глава 32. Есения
— Привет, Дима! — говорю я, думая о том, что сегодняшний день совершенно точно не войдет в список лучших дней моей жизни. — Почему не предупредил, что прилетишь?
— Не дозвонился до тебя, Сеня, — улыбается мой муж, заглядывая за мою спину. — А кто тут у нас самый красивый?
Дима подхватывает Соню на руки и несколько секунд кружит, вызывая у ребенка улыбку на лице. Невооруженным глазом видно, что дочь рада встрече, зато я не очень. В памяти до сих пор стоят слова ребенка о том, что моя девочка получала от своего отца по документам по малюсенькой попке. Возможно, у некоторых семей воспитывать таким образом ребенка считается нормой, но ведь если маленький человек понимает словами, зачем применять к нему силу?
— Сонечка, ты не устала? Перелет был крайне утомительным, думаю, самое время прилечь отдохнуть, — я наконец ставлю чемодан на пол.
— А я думаю, что мы можем немного поиграть, правда, Сонь? — Дима ставит ребенка на пол, подмигивая ей. Дочка не решается ответить, лишь переводит усталый взгляд в мою сторону.
Честно говоря, меня раздражает каждая фраза мужа. За то время, что мы не видимся, я не то что отвыкаю от него, у меня и вовсе появляется ощущение, словно в данную секунду передо мной стоит абсолютно незнакомый, чужой человек.
— Малыш, беги к себе, я скоро подойду, — я разуваюсь и прохожу в гостиную.
Мама с Димой обмениваются холодным приветствием, после чего без лишних вопросов моя родительница скрывается в соседней комнате.
— Даже нелюбимого мужа не обнимешь? — ухмыляется Шахов после затяжного молчания.
— Дим, зачем ты прилетел? — серьезным тоном спрашиваю я, устраиваясь на диване поудобнее. Разговор будет долгим, и не уверена, что самым приятным.
— А как ты думаешь? — мужчина поворачивается к окну. Он нервничает. Его поза и играющие желваки на скулах выдают истинное состояние. — Или, может быть, ты хотела, чтобы я спокойно сидел и ждал, когда окончательно развалится моя семья?
— Мы оба знаем, что наша семья развалилась не вчера. И даже не месяц назад, — спокойно произношу я в надежде, что наш разговор не перейдет за рамки.
— Все шесть лет я делал для тебя и Сони все, что только мог, Есения, — Дима повышает голос, и я обреченно вздыхаю, потому как мне совсем не хочется, чтобы Соня слышала наш разговор. — И за все это время ни слова благодарности в ответ. Я всегда была для тебя всего лишь удобным парнем, который оказался рядом
— Это неправда, Дима! — возмущенно восклицаю я, но через секунду уже тише добавляю. — Давай обсудим все на улице. Не уверена, что мама и Соня должны стать свидетелями нашего скандала.
Я встаю с дивана, но Дима резко толкает меня обратно. Мне не больно, но сам жест неприятен. Не помню, чтобы он когда-либо позволял нечто подобное.
— Нет, мы никуда не пойдем, — говорит он, понижая голос. Я в удивлении хлопаю глазами, прокручивая в голове ссоры и скандалы за шесть лет. Их не было. Конечно, не беру в расчет последние несколько месяцев.
— Хорошо, — отвечаю я, после чего задаю вопрос, который с самого начала крутится на языке. — Тогда ответь мне на вопрос: кто тебе дал право бить Соню?
— Мы не раз обсуждали, что на ребенка руку не поднимаем, — грубо говорю я.
— Бить? — усмехается Шахов. — Прихлопнуть пару раз по пятой точке — это ты называешь бить?
Я точно знаю, что моя дочь не обманывает, и страх в ее глазах это подтверждает. Она может придумывать какие-то игры или сочинять разные истории, но в подобных вопросах мой ребенок говорит правду. Всегда. И я каждый раз в этом убеждаюсь.
— Зачем вообще это делать? — не унимаюсь я. — Тебе никто не давал право на это.
— Как же? А ты? — наигранно смеется он. — Ты вышла за меня замуж, Есения. По всем документам я отец ребенка. И в целях воспитания своей дочери я имею право делать все, что угодно. В том числе и прихлопнуть по пятой точке.
— Ты не отец Сони! — выпаливаю я на одном дыхании.
— Разговор теряет смысл, не находишь? — после продолжительного молчания говорит Дима.
— Дима, — пытаюсь сохранять спокойствие, — давай решим все мирным путем. Мы с тобой взрослые люди. Тем более, я знаю, что в твоей жизни кто-то есть.
— Это не твоего ума дело, — почти рычит он, и, по правде говоря, его реакция мне непонятна. Мужчина присаживается в огромное кресло и внимательно разглядывает меня.
— Хорошо, пусть так. В любом случае, я хочу развестись, чтоб не мучить ни тебя, ни себя, — я встаю с дивана и направляюсь к окну. Не могу и не хочу видеть эмоции, которые испытывает Дима, тем более, что они написаны у него на лице.
— Хочешь сбежать от меня? — склоняет голову на бок.
— Нет, я хочу, чтобы каждый из нас жил полной жизнью, Дима, — я делаю глубокий вдох, после чего застываю на месте.
К дому подъезжает автомобиль, и мне точно известно, кому он принадлежит. Только этого мне не хватало. Беркутов всегда делает все по-своему, но в настоящий момент эта выходка может выйти и мне, и ему боком. Влад мог бы позвонить и предупредить, что собирается приехать.
— Не уверен, что ты сможешь. Я не оставлю тебя в покое, Есения, — слова Шахова будто отдаются эхом по комнате. Я почти не слышу, что он говорит, потому как я нервно наблюдаю за Владом, который уже выходит из машины с большим пакетом подарков.