Заставь меня остановиться 2

Юнина Наталья

— Ну, было бы странно, что с таким носом у него был бы хороший характер. И нет, не себе. Девушке в подарок. Животное типа должно быть похоже на хозяина, правильно?

— Типа того, — усмехается продавец.

— А есть самка?

— Это и есть самочка.

— Замечательно. Ну здравствуй, Анечка, — разум, разум прием. Останься, драгоценный мой, со мной. — Беру. И все, что этой носатой необходимо. Клетка, питание. Ежихе в смысле.

— Сейчас все подберем.

Стою на асфальте я в лыжи обутый, то ли лыжи не едут, то ли я долбанутый… Трезвый ведь. Так какого хрена у меня в руках полностью укомплектованная ежиха по имени Анечка?

Глава 9

Смотрю

на расхреначенный в хлам тапок, лежащий на кровати и… больше не зверею. Так, легкая раздражительность. За пять дней я к этому привык. Это всего лишь тапок. Его можно с легкостью купить. Бить или ругать собаку хрен знает через сколько времени после содеянного — крайне неразумно. Да и жалко мне эту доходягу. Пусть хоть тапки пожрет если в радость. Что-то во мне явно перещелкнуло не в ту сторону, если я позволяю не только грызть тапки, но и лежать собаке на моей кровати. Совершенно нечистоплотное животное. К тому же, пока еще и с нездоровой шерстью. Подхожу ближе к кровати, и собака тут же спрыгивает с нее, уносясь в неизвестном направлении. Гадость сделала и в кусты. Что-то мне это определенно напоминает. Перевожу взгляд на клетку с ежихой.

— Ну здравствуй, дорогая. Как жизнь молодая? — ощущение, что уставившаяся на меня Анечка не только сканирует мою руку, думая, куда бы лучше вцепиться, но и определенно что-то замышляет.

Никогда не мог даже в страшном сне представить, что такое маленькое чмо может быть настолько злым и агрессивным. Это, мать вашу, всего лишь ежик! Почему в детских книжках не намекают на то, какая это злая зараза? Анечка номер один просто чудо чудесное по сравнению с этой зубатой тварью. Если еще несколько дней назад я хотел преподнести зубатую в виде презента госпоже Озеровой, то теперь мне кажется это самоубийством. Она ведь непременно достанет ее из клетки при мне и как любая девочка начнет тискать животное. А дальше Аня без пальца, и я враг номер один. А я ведь и без того для нее враг номер один, судя по полному игнору и редкому, но проскальзывающему выражению лица «пошел на хер».

Уверен, что если бы она могла себе позволить, то от души высказалась бы. Но держится, маленькая стерва. Хорошо держится. Не знаю, что она сделала с собой и кому продала душу, но сейчас Аня другая. Собранная, сдержанная, очень серьезная и прекрасная студентка. Такая прекрасная, что и не придраться. При желании, конечно, придерешься. Но это уж совсем будет выглядеть по-детски. Я и без того напоминаю себе временами школьника.

Сколько себя помню, после крушения моего брака, я всегда выбирал себе сдержанных и спокойных женщин. Без искры. Проще говоря, скучных и унылых. Мне так комфортно. И всегда это нравилось. Если убрать Анин возраст — сейчас она воплощение того, чего я жду от женщины: спокойствие, собранность, ум и щепотка строгости. Парадокс в том, что такой она мне не нравится. Совсем не нравится. Это не она. Точнее не настоящая Аня. Та бы точно что-нибудь да ляпнула своим острым языком. Та вообще была другой. И хочу я обратно именно ту. Легкую, пререкающуюся со мной, языкастую, рассеянную, временами неуклюжую зажигалку Аню. Точно — зажигалка. Однако зажечь ее мне не светит, если не извинюсь за… а вот за что, собственно? С какого хера я должен извиняться за правду? То же мне, святая нашлась. Жопой крутила перед Егором, закрывалась с ним в спальне, теперь еще и медбрат, но при этом я оказываюсь плохим.

— Хорошо устроилась, да, Анечка? — стучу по клетке пальцем. — Хрен тебе на постном масле, а не извинения. И

цветов, равно как сладких речей, ты тоже от меня не получишь.

— Пап? — ну вот вовремя. — Ты чего так рано?

— Пять — это, по-твоему, рано? — поворачиваюсь к дочери.

— Для тебя — да. Я не пускала собаку к тебе, — переводит взгляд на тапок. — Не знаю как так, — растерянно бросает Ника.

— Я сам виноват. Дверь не плотно закрыл. Не парься, Ник, не выгоню я ее из дома.

— Слава Богу. Кушать хочешь? Я запеканку сделала. Егор, правда, половину сожрал.

— Я не хочу есть.

— А что хочешь?

— «Захер». Хочу его.

— Ммм… я не умею, но попробую. Только завтра. Кстати, у ежихи воды в поилке почти нет. Давай я поменяю.

— Я сам, Ник. Иди.

Ежиха, ежиха… Выбросить ее не могу. Такая дикарка тупо не найдет себе на улице еду. Да и быстро сдохнет, учитывая, что она специально выращенная, а не созданная природой. Несмотря на то, что зубатая, как оказалось, опасна для моих руки и ног выбросить ее жалко…

* * *

Очередной говнодень и мерзкий сукин сын. Урод, которому жизненно необходимо отвесить люлей. Ну или как минимум натравить на него ежиху. Пусть сгрызет ему пятку. Нет, две пятки. Киваю горячо «любимому» пациенту, по совместительству шишке из органов, и нехотя подхожу к борову.

— Какими судьбами, Петр Николаевич? Выглядите, кстати, хорошо.

— Давление поднялось. Да и так по мелочи, ну и отдохнуть захотелось, — отдохнуть ему захотелось. Работник месяца, твою мать. — Жду пока оформят в ВИП палату. Я надеюсь, вы меня будете вести? — к несчастью — я.

— Я и еще один молодой доктор. Ординатор. Ну если вы не возражаете.

— Ну главное, чтобы были вы, а кто уж с вами не столь важно. О, а вот и моя история болезни, — протягивает ее мне.

— Идите в палату, а я сейчас подойду.

Раз, два, три, четыре, пять, дуй за Анечкой опять. Рифмоплет недоделанный.

Анечки не оказалось ни в моем кабинете, ни в ординаторской, ни на посту. Вдобавок трубку она не берет Не знаю какого лешего меня понесло в сестринскую. Дверь открыл фактически с ноги. Нет никакого криминала в том, что она сидит здесь в компании падлюки и процедурной медсестры. Однако меня не на шутку выводит из себя тот факт, что процедурная вся в еде, а эта парочка в телефоне. Не в Анином.

— Анна Михайловна, напомните мне, вы сегодня студентка или медсестра?

— Студентка, — как ни в чем не бывало произносит она и подносит шоколадный батончик ко рту. — Если вы про мое отсутствие, то я имею право на получасовой обеденный перерыв. У меня еще двадцать четыре минуты, — ну стерва конопатая.

— Встала и пошла к ВИП палате. Сейчас же.

Никаких пререканий. Встала, поправив верх от костюма, откусила шоколадку, и спокойно пошла к выходу. Желание сделать ей подножку было настолько сильным, что хоть вешайся. Не знаю каким образом сдержался.

— Для пациента ты ординатор, а не студентка. Поняла?

— Да. Вы никогда не берете меня в ВИП палаты. А почему сейчас взяли? Что за подвох?

— Соскучился сильно по тебе. Редко, знаешь ли, вижу тебя, ты то в ординаторской, то в сестринской, то еще хер знает где, — прозвучало с моей стороны как издевка, однако, к моему сожалению, это правда. — Больного будешь осматривать и опрашивать ты. Я его знаю вдоль и поперек. Вперед, — открываю дверь, пропуская Аню вперед.

Надо отдать ей должное, несмотря на то, что она, откровенно говоря, злится, выслушивает стенания борова вот уже десять минут без видимого негатива.