Застава в огне
Шрифт:
Волна моджахедов совсем приблизилась к окопам. Оставалось метров семьдесят, когда Мансур достал ракетницу: «Теперь пора».
В небо взмыла красная ракета.
Пограничники быстро поставили на обоих флангах станковые пулеметы. Стволы всех автоматов были направлены на атакующих.
Моджахеды, заметив движение в окопах, замедлили шаг, но по инерции продолжали двигаться вперед, бегущие следом нагнали их.
— Огонь! — приказал Клейменов и первым выстрелил из подствольника. Граната разорвалась в первых рядах нападающих, послышались вопли.
Очередь сверху сначала полоснула поперек окопа в одну сторону, а на обратном пути точно хлестанула по пулеметному расчету, ранив двух бойцов. «Ложись!» — закричал Клейменов и очень вовремя: пулеметная очередь рыхлила землю по краям окопа.
Собственно говоря, у пулеметчика моджахедов была та самая позиция, которой опасался Жердев и которую он вызвался нейтрализовать, оставшись в одиночке на вершине. Лейтенант уже застрелил двух снайперов, однако пулемет был расположен в более укрытом месте.
Тяжело дыша, Никита пробежал по краю вершины. Взгляд его блестел тем безумным отчаянием, какое обычно наступает в решительные моменты боя. Сейчас все мысли лейтенанта сосредоточились на затаившемся пулеметчике, который опять напомнил о себе, выпустив очередь. Судя по звуку, он находился совсем рядом.
Жердев подошел к самому краю вершины и, перегнувшись, осторожно заглянул вниз. Два моджахеда перезаряжали пулемет. Они действовали четко, хорошо отработанными движениями. Сделав несколько быстрых выдохов, Никита стабилизировал дыхание и прицелился.
Он нажал курок, и пулеметчик повалился набок. Его второй номер, не понимая, откуда стреляли, оглянулся в сторону Жердева. Выстрел Никиты пришелся ему точно в глаз, и пуля вышла у основания черепа.
Разделавшись с пулеметным расчетом, лейтенант отполз от края вершины и устроил себе короткую передышку.
Придя в себя после первого шока, моджахеды вновь принялись наступать на позиции пограничников. Два гранатометчика выстрелили один за другим, и гранаты взорвались на краю окопа. Сафар-Чулук, размахивая палкой, снова поднял цепь, и моджахеды короткими перебежками, стреляя на ходу, пошли вперед.
В клубах пыли Сафар-Чулук выделялся огромным ростом. Клейменов выстрелил в него, но промахнулся. Тот по-прежнему вышагивал среди моджахедов. С другого фланга несколько афганцев ползком приближались к краю окопа.
На ближней вершине наблюдатель моджахедов переводил бинокль с одного объекта на другой — от окопов до капонира с подбитой БМП. Когда дым рассеялся, он увидел опрокинутую башню, из которой торчала труба, изображавшая пушку, и в ужасе закричал по рации:
— Отец, это не БМП! Мы ее не подбили! Это муляж!
— А где тогда БМП? — откликнулся Абу-Фазиль. — Где?
—
— Найди его!
Долго искать не пришлось — вдруг стена пристройки, к ужасу видевшего это Касымова, под мощным напором машины стала рассыпаться, и из здания выехала БМП. Его первые выстрелы разнесли в клочья нескольких гранатометчиков. Показавшийся над бруствером Клейменов начал прицельно стрелять одиночными и успешно — Сафар-Чулук свалился как подкошенный. Константин сразу понял, что застрелил командира моджахедов — такая среди них началась сумятица. Он закинул автомат за спину, оттащил от пулемета раненого Гущина и занял его место.
Моджахеды, подползшие с фланга, достигли наконец окопа, и тут же один из них бросил гранату. От взрыва пограничники присели. Рахимов ощупывал уши, не понимая, цел он или ранен. Вдруг в окоп запрыгнул моджахед. Касымов развернул ствол в его сторону, однако афганец выстрелил первым, и Касымова отбросило на дно окопа. Нападавший мгновенно развернулся на сто восемьдесят градусов, и его автомат уперся в грудь Рахимову. Тот инстинктивно успел схватиться руками за ствол, и выстрел пришелся в стенку окопа.
Неистово рыча, моджахед и Рахимов вцепились в автомат — один за ствол, другой за цевье и приклад. Афганец норовил ударить пограничника ногой. Несколько раз ему это удавалось, но после каждого удара Рахимов с новой силой пытался вырвать оружие из рук противника. Так они и крутились на месте, пока их не заметил Самоделко. Оставив пулемет, грязный и разгоряченный Виктор, словно буйвол, промчался по окопу и с разбега нанес по голове моджахеда удар такой сокрушительной силы, что тот, не пикнув, брякнулся на землю.
Тяжело дышавший Рахимов еще не успел сообразить, что произошло, а сержант уже мчался обратно к пулемету с криком: «Держи фланг! Держи фланг!».
После каждого выстрела пушки БМП моджахеды откатывались назад. Очередной разрыв снаряда укладывал нескольких отставших. Клейменов яростно поливал из пулемета отступающие цепи. Маячащие фигурки афганцев падали, уползали, убегали прочь.
Взмокший от пота, взбешенный Абу-Фазиль надрывно кричал по рации, требовал гранатомет. Кто-то ответил, что все гранатометы потеряны. Тогда он стал вызывать Сафар-Чулука и услышал в ответ, что Старший брат погиб.
— Рашид, отходи, — упавшим голосом приказал Абу-Фазиль. — Всем назад.
Привстав из-за укрытия, он увидел плачевную картину: сверху по пологому склону возвращались остатки воинства Сафар-Чулука. Спускались разрозненной цепочкой. Кто-то хромал, кого-то вообще вели под руки, одни зажимали руками кровоточащие раны, а те, кто остался целым и при оружии, ошалело озирались в сторону проклятой заставы.
Несмотря на временные успехи, Аскеров по-прежнему строго контролировал ситуацию, следил, чтобы одни оставались на своих местах, а другие перемещались в соответствии с разработанным планом. Даже сам удивлялся. Вот только Мюллера не удавалось найти, не отзывался он и по радио.