Застенчивый мотив крови
Шрифт:
— Что случилось? — спросил он.
— Ваш багаж, — пояснил водитель, — я на всякий случай поднялся, чтобы помочь вам с багажом. Если у вас будет тяжелый чемодан.
— У меня только небольшой чемодан на колесиках, — показал Максуд, — никогда не нужно подниматься, если я тебя сам не позову. Идем быстрее, нам еще нужно заехать за моим двоюродным братом.
Салим уже ждал их на улице. В отличие от Максуда у него был довольно большой и тяжелый чемодан. Они достаточно быстро прошли контроль. Правда, проверяя чемодан Салима, сотрудник полиции, просматривая изображение содержимого, уточнил, что именно находится в чемодане.
— Это геологическое оборудование, — спокойно пояснил Салим, — я по профессии
Сотрудник полиции согласно кивнул, пропуская его чемодан. Уже в самолете Салим объяснил, что в его чемодане находится оборудование для обнаружения металла и приборы ночного видения, которые он сумел достать в Москве. Но это не оружие, и потому досматривающий чемоданы сержант не обратил внимания на эти приборы. В Махачкалу они прилетели в девять часов утра. Максуда поразили настороженные и мрачные выражения лиц людей, которых он увидел в аэропорту. Казалось, что эти люди разучились улыбаться. У всех были отрешенные лица, никто громко не разговаривал, не смеялся, словно здесь был не кавказский город, а аэропорт где-то в глубине скандинавской страны, где даже громкий разговор считался бы неприличным. И все говорили достаточно тихо, не привлекая к себе ненужного внимания.
Намазов увидел, как к ним подошел сотрудник полиции в форме. Кивнул Салиму.
— С приездом, — негромко сказал он, — тебя здесь уже ждут. Приехал твой племянник Магомед.
— Как у вас дела? — спросил Салим.
— Плохо, — вздохнул офицер, — вчера убили еще двоих наших на блокпосту. Будь осторожен, Салим. Там уже знают, что ты собираешь своих родственников на поиски Нугзара. Вам всем нужно быть осторожнее, — он передал приехавшему какой-то пакет. Салим взял пакет и, коротко поблагодарив, пошел к выходу.
Максуд зашагал следом. У выхода их уже ждал родственник Салима со стороны матери. Внук ее сестры. Ему было только двадцать четыре года. Невысокий, худощавый, по имени Магомед. Он положил чемодан и сумку в багажник своего внедорожника «Хендай» и негромко спросил, куда они поедут.
— К нам в село, конечно, — решил Салим, — наверное, отец Максуда тоже находится там.
— Все приехали, — подтвердил Магомед, — и Васиф там вместе с дядей Касумом, и муж твоей сестры — Мурад. Еще ждут, когда прилетит Сабир. Кстати, Мурад оставил тебе два ружья в багажнике. Сказал, чтобы я тебя обязательно о них предупредил.
— Мне уже дали в аэропорту оружие, — сообщил Салим, раскрывая пакет. Максуд с удивлением обнаружил там блеснувшую сталь пистолета Макарова. Он изумленно взглянул на своего двоюродного брата.
— Полицейский офицер дает тебе оружие в аэропорту, — пробормотал Намазов, — кажется, я действительно отстал от жизни.
— Он наш дальний родственник, — пояснил Салим, — Нугзар или кто-то из его людей мог встретить нас прямо в аэропорту. А Магомед мог опоздать. И тогда мы не смогли бы защищаться. Ты не беспокойся, у нас все по закону. Это мое оружие, которое я не могу брать с собой в Москву. Тем более когда сажусь в самолет. У меня есть на него официальное разрешение, но только для моей работы. Нам нужно быть осторожнее. Ведь для наших кровников самое главное — не просто нас убить, а забрать на могилы своих родственников, чтобы совершить ритуал там. С моим отцом подобное не получилось. Он был сильный человек, и они понимали, что похитить его в центре села просто невозможно.
— У вас прямо как на Диком Западе, — недовольно сказал Максуд, — я действительно давно сюда не приезжал.
— За последние годы в Дагестане все изменилось, — пояснил Салим, — у нас убили и министра внутренних дел, и министра финансов, и еще много разных чиновников. О сотрудниках полиции я вообще не говорю. У молодых отморозков появилась такая забавная игра — охота на полицейских. Хотя могут пристрелить
— Что делать с ружьями? — снова спросил Магомед.
— Достань ружья и положи их в салон, на пол, — распорядился Салим.
— Зачем? — удивился Магомед. — На них есть официальные разрешения. Не нужно на пол, можно провезти в багажнике. Это ружья егеря, полиция их не трогает. И в салоне их сразу найдут, лучше пусть будут лежать в багажнике.
— Положи на пол в салоне, — повторил Салим, — это не для полиции, а для нашей защиты, — пояснил он, — если мой пистолет не поможет.
— Сейчас достану, — сразу понял Магомед.
Он действительно достал два длинных ружья и переложил их на пол в салоне своего автомобиля. Затем сел за руль.
— А где моя мать? — уточнил Намазов.
— Она тоже там, в селе, — ответил Магомед, — еще вчера уехали из дома. Мы думали, что вы не сможете приехать. Все говорят, что вас недавно назначили на большую должность.
— Это не совсем так, — ответил Максуд, но не стал вдаваться в подробности.
— Палатку уже поставили? — строго уточнил Салим.
— Конечно, — ответил Магомед, — еще вчера вечером. И соседнюю палатку для поваров поставили, чтобы они могли там спокойно раскладывать еду и подавать всем пришедшим. Палатка на двести человек, но наши думают, что людей может быть больше.
Традиционный плов обычно распределяли по большим блюдам в соседней «поварской» палатке, откуда несли на столы гостям. Кроме риса, там еще подавали мясо с каштанами и курагой либо с зеленью. Из напитков всем пришедшим подавали айран, минеральную воду и шербет. Разумеется, любые алкогольные напитки были категорически запрещены. Это было бы оскорблением памяти. До обеда на столе лежали фрукты, сахар, всем раздавали чай в традиционных небольших стаканах грушевидной формы называемых «армуды». Обязательным атрибутом были сладкая халва и нарезанные ломтики лимонов для чая. Когда подавался плов, сначала приносили хлеб и лаваш, затем сыр, свежие помидоры, огурцы, зелень и маринады. Поминовение усопшего начиналось после небольшой молитвы моллы, когда можно было наконец есть. И заканчивалось также после благословения моллы, причем первыми должны были собирать со стола хлеб и лаваш. Азербайджанцы, проживающие в Махачкале, выходцы из северных районов, как и местные народы — лезгины, аварцы, даргинцы, — обычно были суннитами и отмечали семь дней в память усопшего. При этом плов с хлебом ели только азербайджанцы — выходцы из Карабаха или из Баку, тогда как все остальные предпочитали есть лаваш и хлеб с сыром, зеленью или халвой. А уже затем приступать к основному блюду.
В этих местностях южного Дагестана и северного Азербайджана было очень много смешанных семей из азербайджанцев и лезгинов. Многие азербайджанцы владели лезгинским языком, а многие лезгины говорили по-азербайджански. Хотя в массе своей азербайджанцы были шиитами. Не стала исключением и семья Намазовых. Хотя они перебрались сюда из азербайджанского района Закаталы, но семья традиционно считалась шиитской. Тогда как Асланхановы были суннитами. И это тоже накладывало свой своеобразный отпечаток на противостояние двух семей. Шииты рассказывали, что у суннитов растут хвосты, а сунниты говорили о безбожниках шиитах. Хотя, ради справедливости, стоит отметить, что Азербайджан был практически единственной мусульманской страной в мире, где ненавистное противостояние и безумная вражда шиитов и суннитов никогда не практиковалась. И если во всем остальном мусульманском мире, особенно в исламских странах, подобное противостояние длилось веками и выливалось в массовые побоища и убийства, то в самом Азербайджане подобного никогда не случалось.