Застенчивый убийца

Перссон Лейф

– Но вряд ли в данном случае речь идет о жертвах, с которыми этот парень общался, – сказал он.

– Он пытался, – сказал Юханссон. – Лёвгрену было тридцать два года, и он имел интеллект восьмилетнего ребенка, а тело и инстинкты взрослого мужчины. И целыми днями болтался по паркам в поисках маленьких девочек такого же возраста, с кем он мог бы поиграть. Насиловал их или пытался делать это, убивал и убегал. По сравнению с ним даже Андерс Эклунд выглядит нормально развитым в умственном плане человеком. Забудь о таких, как Эклунд и Лёвгрен.

Если говорить о случае Жасмин, здесь можно забыть даже Ульфа Олссона, хотя его голова работала куда лучше в интеллектуальном плане.

– О нем я тоже могу забыть? И почему?

– Слишком странный, затворник, сутяга, в постоянном конфликте по большому счету со всеми, с кем сталкивался. Ранее судим за типичное глупое преступление. Забудь о таких, как Ульф Олссон.

– А наш убийца тогда каков?

– Приятный, услужливый, компанейский, любит общаться с мужчинами и женщинами своего возраста. Никто из них даже не догадывается, что единственное его желание – секс с маленькими девочками. – У него есть только один явный грех, пожалуй, – излишнее пристрастие к алкоголю, – добавил Юханссон и улыбнулся. – Хотя и в таком виде он никогда не теряет контроль над собой.

– И ты можешь назвать мне его имя? – спросил Ярнебринг с широкой улыбкой.

– Дай мне примерно неделю, – сказал Юханссон. – Не забывай, у меня какое-то дерьмо в голове. Я забыл массу вещей, – добавил он. – Постоянно сталкиваюсь с этим. И, к сожалению, не могу вспомнить, о чем идет речь. Просто знаю, что забыл.

– Ты выглядишь вполне нормальным в последнее время.

– Есть три вещи, которые остались в моей памяти, – произнес Юханссон с таким видом, словно слова друга пролетели у него мимо ушей. – Когда я забуду их, все для меня закончится.

– И какие же?

– Оценить ситуацию и найти в ней позитивные моменты, не придумывать ничего лишнего, не верить в случайные совпадения.

– Три золотых правила Ларса Мартина Юханссона при расследовании убийств. Одна неделя, ты говоришь? Потом ты сообщишь мне имя?

– И зачем оно тебе? – спросил Юханссон. – С самим делом ты уже ничего поделать не сможешь.

– Утолю свое любопытство, – ответил Ярнебринг. – Возможно, поеду домой к этому идиоту и серьезно с ним поговорю. С глазу на глаз. Выдерну ему руки и ноги.

– Звучит замечательно, – одобрил Юханссон. – Но ты должен дать мне примерно неделю. Я ведь еще не до конца поправился.

27

Вторая половина пятницы 16 июля 2010 года

Остаток дня Юханссон листал папки, которые Ярнебринг ему дал. Он долго сидел с фотографией Жасмин в руке. Обычной портретной, возможно сделанной в школе, вполоборота, где она улыбалась фотографу. Глаза задорно блестели.

«Ребенок», – подумал он. Счастливый ребенок, и такая милашка, как Ярнебринг и говорил ему. Потом у него заболело в груди. Он сунул снимок назад в папку, и тогда боль ослабла.

Протокол

вскрытия он просто перелистал. Его содержание полностью соответствовало тому, что лучший друг ему уже рассказал. Зато он внимательно прочитал протокол обследования места, где нашли тело, и пробежал глазами другие бумаги, написанные экспертами. Тщательно изучил фотографии. Пожалел о своей маленькой лупе, оставшейся на связке с ключами.

«У них ведь наверняка должно быть увеличительное стекло», – подумал Юханссон и позвонил в звонок.

– Чем я могу тебе помочь?

Молодая женщина лет тридцати. Приятной наружности, улыбчивая и позитивно настроенная. Конечно, у такой уж точно есть то, что ему сейчас необходимо.

– Может, у тебя найдется увеличительное стекло и ты одолжишь его мне? – спросит Юханссон.

– Естественно, оно у нас есть, – сказала она. – Я принесу тебе то, которое лежит в канцелярии.

Изнасиловав и убив Жасмин, застенчивый убийца потратил также немало времени и труда, чтобы аккуратно упаковать ее тело.

Он натянул два мешка ей на голову от темени, через туловище, до половины бедер. Потом еще два через ее ноги, талию, так что их край оказался на высоте сосков. Сделал это именно в таком порядке, поскольку два последних лежали поверх двух первых.

Затем он обмотал пакеты лентой. Обычной, коричневой, упаковочной, шириной пять сантиметров. Крепко затянул ее. Сначала вокруг щиколоток убитой. Потом вокруг коленей, бедер и как раз под ягодицами. Далее вокруг талии и груди. Наконец, вокруг шеи. В каждом месте он оборачивал ленту вокруг тела от пяти до шести раз, хотя хватило бы и одного. В результате его творение по содержанию и форме явно напоминало мумию, запеленутую в ткань. Если не обращать внимания на черный пластик и ленту, конечно.

«Страх, – подумал Юханссон. – Не просто страх по поводу содеянного и ситуации, в которую ты попал. Страх застарелый. Ты научился контролировать его. Необходимость контролировать этот страх стала неотъемлемой частью твоей личности.

Ты не оставил никаких отпечатков пальцев, делая это. Зато был след от резиновых перчаток. Фрагмент светло-красной резины удалось обнаружить на внутренней стороне ленты.

Перчатки для мытья посуды. Самые обычные. Вероятно, далеко не новые, поскольку они уже начали трескаться, потеряли прочность и оставили после себя отметину.

Если ты в своем доме, это в любом случае не твои перчатки. Иначе они имели бы другой цвет. Вдобавок, я сомневаюсь, что ты из тех, кто моет посуду, а еще меньше верю в то, что у тебя на руках перчатки, если ты делаешь это. Их использует женщина, а значит, есть такая поблизости к тебе. Кто-то, с кем сожительствуешь? Или, возможно, твоя мать или сестра? Или какая-то другая особа, которую ты просто знаешь настолько хорошо, что можешь находиться один у нее дома без необходимости заниматься такими делами в спешке.