Застенец
Шрифт:
А потом все завертелось с невероятной скоростью. Сразу несколько бледных фигур подскочили к убегающему, вонзив в него длинные когти и разрывая плоть вместе с мундиром на части. Мне казалось, что жандарм умер быстро, даже не ощутив боль.
Оставшиеся Слепцы устремилась к нам под звуки револьверных выстрелов и всполохов слабых заклинаний шестого и седьмого ранга. Колдовать наспех, да еще с занятой рукой у жандармов получалось плохо. Штабс-ротмистр же был занят нашей защитой. По всей видимости, четвертый ранг оказался его потолком. К тому же форма заклинания требовала постоянного
Стоял дурак дураком Илларион, сжимая невесть откуда взявшуюся кочергу. Видимо, схватил первое, что попалось под руку, когда выбегал из дома. Ну хоть не мухобойку. А то мог бы.
Волчком крутился неподалеку разъяренный кьярд, кусаясь и отбиваясь копытами от ловких и стремительных атак Слепцов. По толстому боку животного уже текла тонкая струйка черной и тягучей крови, но тот не замечал ранения. Как не заметил и очередную фигуру, застывшую на крыше.
Опоздавший на общее веселье Слепец оказался крупнее своих сородичей. Его пасть была измазана чем-то липким, рубиновые капли стекали по бледному подбородку, а загривок ходил ходуном. Тварь слушала.
Меня пробила крупная дрожь от простого понимания. Это кровь. Человеческая кровь.
Он прыгнул одновременно с тем, как я создал форму и влил в нее всю силу, которую успел. Так быстро ковать заклинание еще не приходилось, поэтому я выбрал одно из самых простых. И, по моему мнению, наиболее действенных вещиц из самоучителя – Глухоту.
Немота, Слепота, Глухота шли в одном подразделе. И их формы почти не отличались друг от друга. Заклинания любили применять жандармы при допросе пойманных на месте преступления недомов. Лиши человека на пять минут голоса, и он точно расскажет тебе все, когда вновь научится говорить.
Существовал лишь единственный минус. Заклинание рекомендовалось использовать на недвижимых субьектах. Ну, извините, в жизни вообще редко бывает так, как в книжках.
Пришлось целить аккурат над кьярдом, попробуя поймать Слепца в ловушку. И сработало. Руки дернуло от активированного заклинания, а могучая тварь хоть и свалила с ног животное, но тут же беспомощно заверещало, жалуясь на свою судьбинушку. Ну что, не такое уж ты теперь и опасное, да?
Попасть по замерзшему Слепцу, растерянно водящему ушными раковинами, атакующим заклинанием не составило особого труда. Я выбрал Кистень. Нет, Ружье, конечно неплохо, но рангом повыше. А я уже чувствовал, как дрожат руки и слабеют ноги. Сказывалось дневное приключение на заводе. Как бы не был хорош дар Ирмера, но с телом ему явно не повезло. И магических силы восстанавливались с большим трудом.
Кистень пробил голову Слепцу и тот мертвой громадиной упал на мостовую. Одновременно с этим на ноги вскочил кьярд, на мгновение обернувшись ко мне. Не знаю, показалось ли или нет, но в его глазах мелькнуло что-то вроде благодарности. Ничего себе, такое бывает?
Росли трупы и возле Баррикады штабс-ротмистра. Пули не убивали Слепцов, но раненые твари двигались уже значительно медленнее. А разделать с ними в таком состоянии было проще. Я приложился Кистенем по ближайшему, но не убил его, а судя по приятному хрусту, лишь сломал заднюю конечность. И то хлеб.
Хуже
Заканчивались силы и у штабс-ротмистра. Я это понял, когда в Баррикаде появились разрывы. Наглая морда одного из Слепцов просунулась через защиту, хищно щелкая пастью. И сразу же получила сначала кочергой, постарался Илларион, а следом наспех собранным Кистенем, с мутной, плавающей в воздухе формой. Это подоспел один из наших жандармов.
Его револьвер, прикрепленный к кобуре красным шерстяным шнуром, болтался в ногах. Но по-настоящему я испугался, когда жандарм достал свою кавалерийскую шашку и приготовился показать искусство фехтования. Печально, что и говорить. Мне почему-то думалось, что Слепцы подобное не оценят.
Вскоре на мостовую рухнул штабс-ротмистр, похоронив и нашу защиту. И мы: я, один опустошенный жандарм с шашкой, его компаньон, явно творивший одно из последних заклинаний и храбрый мужик с кочергой остались наедине с пятью ранеными, но все еще намеревавшимися полакомиться человечиной Слепцами.
И тут все-таки кто-то там наверху подумал, что хватит с меня. Кьярд прежде сражавшийся пусть как и боевой, но все же конь, встал на дыбы и пахнул на обидчиков огнем. Я стоял в метрах в четырех от созданий Разлома, но почувствовал нестерпимый жар. И тогда твари с подпаленной мерзкой шкурой, бросились наутек.
– Бегите, Слепцы, – обессиленно сел я на мостовую, чувствуя себя как минимум Гендальфом.
Не было сил даже говорить. Я лишь пощупал пульс у штабс-ротмистра, спасибо урокам ОБЖ – живой. Уже хорошо. Итого, у нас из потерь – один испугавшийся жандарм. Зря, он, конечно. Выбрал самое неверное решение – поддаться панике. За что и поплатился.
А мои-то молодцы. Вот честно, не ожидал даже от них. Всю дорогу они изображали скучающих балбесов, но в нужный момент показали себя с лучшей стороны. И кьярд. Блин, крутой зараза.
Вспомнив о мистическом животном, я только сейчас поискал его глазами. И в груди защемило. Кьярд лежал на боку и смотрел на меня своими змеиным взглядом, в которых теплилась жизнь. И я понял, что он не хочет умирать.
Да, говорили, что после гибели хозяев животные становятся неуправляемыми. И лучше умерщвлять их следом. Но я почему-то не мог видеть, как это гордое и в чем-то красивое животное страдает. Да блин, он всех нас спас. Если я ничего не сделаю, то в жизни себе не прощу.
Я осторожно подошел к нему, положив руку на теплую шею. Кьярд вздрогнул, но даже головой не повел, продолжая лежать и тяжело дышать. Его раны кровоточили, самым большим оказался длинный порез сбоку, и стало очевидно – дело труба. Если что-то не предпринять…
И тогда я стал вить форму. По памяти, медленно вплетая один узор в другой. Заклинание называлось Затягивание ран. Лекари изучали его на пятом ранге. Изучали долго, кропотливо. Потому что структура казалась слишком сложной. Да таковой она и была.